субсидирования и вмешательства в пользу отдельных торговых и промышленных кругов основывались весьма убедительно (например, данный вид деятельности признавался необходимым для национальной обороны или, скажем, протекционистские меры признавались нужными для промышленного роста) но одновременно эти меры отвечали потребности государства в определенных, легко контролируемых источниках налогов. Отрасли с большим числом мелких производителей промышленной или сельскохозяйственной продукции было трудно контролировать и еще труднее облагать налогами. Государство не имело доступных рыночной экономике знаний и механизмов, чтобы управляться с множеством предпринимателей. Меркантилизм обеспечивал согласие между целями привилегированных классов и фискальными потребностями правительств.
Чрезмерное правовое регулирование Как и в современном Перу, в меркантилистском государстве правовое регулирование было избыточным. По данным Грегори Кинга, английского демографа и статистика XVII в., необходимость считаться с законами настолько возросла, что в 1688 г. примерно 3% жителей Англии были юристами [Gregory King, Natural and Political Observation (G. E. Barnett ed., 1936)]. Поскольку регламентация, направленная на развитие определенных видов деятельности, становилась все более детальной, включала все больше технических ограничений, защищавших отдельные производства, количество всевозможных норм и правил в меркантилистских государствах беспорядочно возрастало. Правительства всегда использовали точные и подробные регламенты для целей перераспределения и управления, но эта тенденция совершенно вышла из–под контроля с появлением меркантилизма и сопутствовавших ему явлений: ростом городов, расширением международной торговли, открытием новых стран и усложнением методов производства. Для зашиты монополии и стабилизации рынка труда Англия вводила ограничения новых методов производства. В 1623 г., например, Тайный совет Английской Короны приказал разобрать все машины для изготовления швейных игл, а уже изготовленные иглы уничтожить.
Были также приняты законы, призванные гарантировать потребление товаров, производимых монополиями. В 1571 г. появилось правило, обязывавшее всех граждан носить по воскресеньям английские шерстяные шапки. В 1662 г. правила потребовали, чтобы покойников хоронили в английских шерстяных тканях. Это требование более детально было подтверждено в 1666, 1678 и 1680 гг. [Eli Heckscher, Mercantilism (London: E. F. Sodarlund ed., George Alien & Unwin, 1934), Vol. l, p. 265].
Во Франции регламенты были кодифицированы Кольбером — министром финансов при короле Людовике XIV в период 1666 — 1730 гг. Тогда все правила, касающиеся производства, были сведены в четыре тома общим объемом в 2200 страниц, плюс три дополнительных, где описывались практически все виды производства.
Например, имелась 51 статья, касающаяся производства тканей, в то время как три основных раздела правил, касающихся окраски тканей, содержали 317, 62 и 98 статей, соответственно. В 1737 г. 208 статей регламентировали производство лионского шелка.
Особенностью меркантилистских правил было то, что они стали результатом консультаций с привилегированными экономическими группами или торговцами.
Трудно предположить, чтобы король Франции мог знать, сколько нитей и игл должно использоваться для производства тканей в Лионе, Париже или Семуре, — информацию ему давали производители. Целью регулирования было помешать проникновению конкурентов на рынок. Случай чрезмерного регулирования с яркими отрицательными последствиями имел место в XVII и XVIII вв. Англичане, начавшие уже либерализацию правил, наладили производство более дешевых набивных ситцев.
В 1686 — 1759 гг., пытаясь защитить свою текстильную промышленность, французы приняли многочисленные законы, запрещающие использование и производство таких тканей. К концу этого периода соответствующие правила представляли собой два законодательных акта, почти 90 указов и еще большее число административных норм.
Как утверждает историк Джозеф Рейд, другой причиной зарегламентированности было стремление меркантилистского государства помешать выходу сельского населения в города, чтобы гарантировать производство достаточного количества продовольствия. Рейд и другие историки считают, что важнейшей причиной контроля цен и удержания сельского населения вне городов была забота об укреплении власти правительства, для чего следовало заботиться о некотором довольстве крестьян и предотвращать их скопление в городах [Joseph Reid, Respuestas al primer cuesticratio ILD (Lima: Meca, 1985)].
Дополнительной причиной сверхизобилия всяческих правил было желание перераспределить национальное богатство. С этой целью короли устанавливали потолки цен во времена нехватки тех или иных товаров и минимумы цен во времена достатка, чтобы поддерживать доступность дефицитных товаров и выгодность тех, которых хватало. Например, традиционно устанавливались максимальные цены на хлеб, если урожай пшеницы был плохим и цена имела тенденцию к росту. Хотя казалось разумным сохранять цены на основные продукты низкими, было ясно даже в те времена, что в долгосрочной перспективе ценовые потолки не помогут обездоленным слоям населения, а фактически будут способствовать повышению реальных цен на хлеб, поскольку производители сократят производство и хлеб станет доступным лишь за очень высокую цену на черном рынке, либо после долгих очередей у хлебных лавок (но зато по официальной цене).
Бюрократия общественная и частная Так же, как и в современном Перу, меркантилистская бюрократия увеличивала издержки деловых операций вместо того, чтобы уменьшать их. Правительство Людовика XIV (1661 — 1715 гг.) ввело институт «промышленных инспекторов», чья единственная функция заключалась в контроле за соблюдением промышленных правил. В XVI в. быстро разрастались европейские города, особенно центры общественного самоуправления. Рейд и другие историки связывают это с тем фактом, что именно там обсуждались и предоставлялись привилегии и именно там жила бюрократия.
Бюрократия росла, потому что смыслом существования меркантилистского государства было перераспределение богатства в соответствии с его фискальными и политическими интересами, а значит нужно было поощрять, подавлять или запрещать различные виды деятельности. Решить, кому процветать, а кому нет — сложная задача даже для королей. Она требовала умелого анализа и привлечения к работе юристов и бухгалтеров, которые должны были доказать, что их предложения наиболее подходят государству и соответствуют его целям. Если порой банкиру трудно решить, кому ссудить деньги, то представьте, какая проблема стояла перед меркантилистским правительством, обязанным решать, что развивать, а что запрещать по всей стране.
Первоначальное распределение ресурсов и установление соответствующих правил, налогов и субсидий было лишь исходным пунктом для работы меркантилистской бюрократии, поскольку те, кто не выиграл от перераспределения, начали изыскивать способы привлечь внимание правительства и к себе. Возникла нужда в особом частном аппарате для обхаживания правительства, что также содействовало умножению правил, корректировавших прежние решения. А значит, потребовалось еще больше бюрократов, чтобы надзирать за исполнением правил.
Таким образом, административный аппарат меркантилистского государства постепенно отвлекся от собственных целей и принялся обслуживать связи и сделки между гильдиями, перераспределительными синдикатами и государством.
Перераспределительные синдикаты и гильдии Как и в Перу, крупнейшие частные предприниматели в меркантилистской Европе организовывались в перераспределительные синдикаты, которые постепенно создали псевдобюрократию частных посредников. Она состояла преимущественно из юристов и бухгалтеров, вовлеченных в то, что мы называем «общественными отношениями».
Основная работа этих людей заключалась в подаче петиций правительству. Один тип перераспределительных синдикатов был представлен гильдиями — ассоциациями производителей, которые сегодня мы бы назвали «картелями». Их деятельность сводилась не к техническому развитию промышленности, а к «использованию монопольной, а часто и политической власти в собственных интересах» [Mancur Olson, The Rise and Decline of Nations: Economic Growth, Stagflation and Social Rigidities (New Haven: Yale University Press, 1982) p. 125]. Они стремились контролировать доступ к своим отраслям производства, ограничивали по возможности конкуренцию, поддерживали постоянные цены, регулировали рынок, стандартизировали условия найма и, при возможности, воздействовали через посредников на п6– литику правительств.
