большое блюдо с печеньем. Блюда не было. Антикварщики тоже почти все разошлись. Лишь Артур Ризе о чем-то беседовал с фрау Сосланд. Поодаль стояли Жопес и Юрико.
– Этот тоже почему-то вышел, – проронил Жопес, пытаясь просверлить взглядом закрывшуюся за моей спиной дверь.
– Значит, так надо, – улещивал его Юрико голосом домашнего лекаря.
– Какие-то еще подозрения! Бред! – возмущенно прокукарекал Жопес.
Беседа наедине затягивалась. Жопес начал изнывать, затем не на шутку встревожился.
– Пора бы ему уже, – сказал я и посмотрел на часы.
– Что значит, пора?! На что вы намекаете?! – тут же взорвался Жопес.
Наконец, Таня Павлинова грациозно выплыла из кабинета. Следом двигался Джаич. Жопес мигом бросился к ним.
– Теперь я вправе поинтересоваться, о каких подозрениях идет речь?
– Пока ничего конкретного вам сказать не могу.
– А мне? – поинтересовался Юрико.
– Вам тоже.
Еще бы!
Юрико разочарованно вздохнул.
– Безобразие! – воскликнул Жопес.
Затем схватил Павлинову в охапку и поволок к двери.
– Ты ее там случайно не изнасиловал? – осведомился я.
– Почему ты так решил?
– Когда она выходила, у нее был слишком довольный вид.
– Она сама кого хочешь изнасилует, – подал голос Юрико.
– И давно она у Тухера?
– У кого?
– Ну, у Жопеса.
– А, недавно. Думаю, недели три.
– Занятная особа, – загадочно произнес Джаич, и я подумал, что он ее или она его – суть не так важно.
После моего доклада полуголым «голым пистолетам», ошалевшим от подобного развития событий, – еще бы! Вместо заурядного хулиганства постоянно растущая гора трупов, – мы с Джаичем отправились в ресторан.
Откровенно говоря, я совершенно не разделял воодушевления Джефферсона и КН. Дело приобретало все более угрожающий оборот. В наличии имелось уже двое убитых, не считая парижан, а следствию не удалось продвинуться ни на шаг. Напротив, количество версий неудержимо росло, а за деревьями, как говорится, леса не видно.
Ресторанчик оказался так себе, не чета «Блудному сыну». Мы заказали по порции говяжьей вырезки и салат. Джаич большими кружками поглощал пиво.
– Версий много, – начал я, – но все же наиболее впечатляющей выглядит версия КГБ. На втором месте – моя, с маньяком.
– КГБ здесь ни при чем, – отрезал Джаич.
– Ну да, конечно! Другого я от тебя и не ждал. Разумеется, можно отбросить версию КГБ как самую взрывоопасную и создавать перед семьей Сосланд видимость активной деятельности. Но эдак всех берлинских антикварщиков перещелкают одного за другим. Тогда уж лучше сразу расписаться в своей полной беспомощности.
– Это не КГБ, – стоял на своем Джаич.
– Разрешите полюбопытствовать, откуда такая непоколебимая уверенность?
– Комитет никогда не станет заниматься подобным маразмом. Появись у них интерес к вывезенным из страны ценностям, они бы инсценировали ограбление, а не стали бы поливать их из аэрозольных баллонов. Какой смысл?
– Ага, значит, ты все-таки признаешь, что наиболее вероятной причиной происходящего является чей- то интерес к предметам, вывезенным именно из России. Ведь в антикварных магазинах продаются отнюдь не только они.
– Но православные иконы есть практически у каждого. А помимо этого, фаянс, фарфор, книги, раритеты. Скажем, у Бенеке недавно было несколько писем Алексея Толстого, а у Ризе имеется скрипка работы мастера Батова.
Всей этой информацией его, разумеется, снабдил Юрико.
– Ты понимаешь… – Я отсек от своей вырезки приличный ломоть и усердно заработал челюстями. – Конечно, в данных действиях смысл уловить нелегко, но не мне тебе объяснять, что КГБ – организация архихитрая и изощренная. Догадаться об истинных мотивах их поведения вообще не всегда возможно.
– Кто бы мог подумать, – иронически отозвался Джаич. Вокруг него уже клубилось облако
