– Если бы! Все гораздо хуже. О подробностях сообщу тебе позже, это не телефонный разговор. Я сейчас вынужден скрываться и звоню из-за города. Просто должен был тебя предупредить, вот и все.
– А ты где? – Голос Марины потеплел. – Ты бы мог переночевать у меня.
Я был тронут. Воистину добрая душа! Не так ли?
– Сегодня, к сожалению, уже не получится, – сказал я. Если можно, я приду к тебе завтра.
– Господи! Конечно, можно.
– Я хочу тебя. – И это было истинной правдой.
Она рассмеялась.
– Я тебя тоже хочу, мой мужчинка.
Лицо мое перекосило, словно от кислого лимона. Ладно, разберемся и насчет мужчинки тоже, успокоил я себя.
– Целую, – буркнул я и повесил трубку.
Когда к аэропорту подкатили две наши машины – БМВ и голубой микроавтобус марки «Фольксваген», – я уже был на месте. За рулем БМВ сидел Горбанюк, микроавтобус пригнал неизвестный мне парень, почти подросток, необыкновенно худой, в джинсовом костюмчике и огромных относительно всего остального кроссовках «Найк».
Мы поздоровались и принялись вместе прогуливаться по гигантскому кольцу, представлявшему собой здание аэровокзала. Пассажиры интересующего нас рейса должны были появиться у секции № 37. Горбанюк сообщил, что операция у Джаича прошла успешно и в настоящее время он находится в реанимации, а представительство наше на воздух пока еще не взлетело. Что без труда можно было объяснить: ведь Марине ничего не было известно о «Гвидоне». Впрочем, о «голых пистолетах» ей тоже ничего не было известно.
Как и следовало ожидать, Лили Лидок прибыла не одна. Сопровождал ее весь цвет «гвидоновской» охраны: Бондо, Грач, Миксер, Ева, Блондин и Чарли. Причем, Лили, Бондо и я были приглашены в БМВ, а остальные разместились в микроавтобусе.
Лили выглядела не лучшим образом: глаза припухли, лицо осунулось.
Поначалу я думал, что мы следуем к зданию представительства, но через некоторое время Берлин выронил нас, и мы помчались какими-то проселочными дорогами мимо маленьких, довольно аккуратных деревушек.
– Куда мы едем? – поинтересовался я.
– В Вюнсдорф, – отозвался Горбанюк.
– Зачем?
– Нэ задавай сылышком много вопросов, – вмешался Бондо.
Вопросы принялась задавать Лили, и постепенно я рассказал ей все, начиная с нашего появления в Берлине и заканчивая моей вчерашней беседой с Мариночкой Косых.
– Адрес Курта ты ей тоже давал? – поинтересовалась Лили.
Я отрицательно покачал головой.
– Твое счастье. Тогда откуда они могли его узнать?
– Понятия не имею.
Над этой проблемой я и сам ломал себе голову остаток ночи.
– Когда будем в Вюнсдорфе, позвонишь этой стерве и скажешь, что придешь к ней в четыре часа.
Честно говоря, мне представлялось, что мы дружно проберемся в военный городок через забор у магазинчика, однако у КПП нас дожидался поджарый мужчина лет пятидесяти в генеральском мундире. Завидев Лили, он тут же устремился вперед с распростертыми объятиями.
– Генерал Горемыкин, – представился он, обернувшись к остальным.
Машины беспрепятственно въехали на территорию и остановились возле небольшого обшарпанного домика. Мы прошли в помещение.
– Здесь все, что тебе может понадобиться, – сказал генерал.
На столе в сырой затхлой комнате были навалены несколько автоматов системы «Калашников», пару десятков гранат, множество рожков с патронами, два пистолета «Макаров» и невесть откуда взявшийся фауст-патрон. Бондо взял в руки фауст-патрон и принялся его разглядывать.
– Оружие возмездия, – подал голос генерал.
– Это как раз то, что нам сейчас нужно, – отозвалась Лили.
– Откуда? – поинтересовался Горбанюк.
– Неважно. Умеете с ним обращаться?
– Разбэремся, – сказал Бондо.
После этого стало окончательно ясно, что речь уже идет не об антикварщиках и не о заказе фрау Сосланд, а речь идет о возмездии. И что жажда возмездия засела в Лили так глубоко, что она даже не боится ввязаться в драку с международной мафией.
Генерал олицетворял собой саму любезность. Он детально объяснил Бондо, как нужно обращаться с фауст-патроном.
