светится… Он не подпрыгивает на Тошике, - нет, этого не надо, так не делается это, - ведь и впрямь у Ильи есть невероятное умение, да и опыт у него есть немалый, - не будем о том, чего ему этот опыт и это умение стоили, - Ил сейчас просто… двигается. Ну, это, и впрямь, трудно описать, - видеть надо, а лучше всего, это надо чувствовать, - но что уж тут, такое дано почувствовать лишь Вадиму, да Тошику вот ещё, разумеется. А двигается Илюшка на Антоне очень умело, - не вверх вниз, то есть, не явно так вверх-вниз, а, скорее, взад-вперёд, и получается при этом, что и вверх-вниз, и ещё и чуть в стороны, и ритм, и вверх-вниз, и в стороны, и взад-вперёд, и всё это с удивительным чувством, и чуть сжимая дырочку, и отпуская, и замирая на секунду, когда надо, когда чувствует Илья, что надо замереть на секунду, или на две, - так ведь Тошику лучше всего, это и говорить чемпиону ничего не надо, - зачем? - Илья и так всё чувствует! И, - вот!
Илья замирает совсем, и лишь ритмично сжимает-разжимает мышцу своей дырочки, - ну да, сфинктер, - сильнее, и ещё… и ещё раз… Вот. Ух ты, чемпион! Какой упругой волной сотрясается натренированное за полгода занятий в бассейне тело Тошика! Здорово… здорово и очень красиво…
- Ну, Антон, сегодня, похоже, перед сном уже ничего у нас не будет, - улыбается Вадим, и торопится объяснить: - Я, пацаны, уж и не считаю теперь, сколько раз мы это делаем, но сегодня мы с вами на рекорд идём. По-моему. И Тошик вон как дышит, будто только что из бассейна…
- Да Вадим! Это же ж я от удовольствия! - смеётся чемпион, но спорить почему-то не хочет, а чо спорить, вот спать будем ложиться когда, тогда и видно будет…
Все трое они лежат сейчас рядком, - ну что за зрелище! Удивительно хорошо и красиво они смотрятся на своей конструкции в стиле хайтек от знаменитых итальянских мебельщиков! Жаль вот только, не видит их никто, - но это и не надо этим троим, - а жаль, так это нам жаль, а не этим троим на дорогущем, чертовски удобном диване, - а всё же, и впрямь, красиво: полный набор-дайсё, не раз проверенный в бою большой тати, - это Вадим, опробованный уже в схватке вакидзаси, - Илья, и Антон, - танто, такой вот танто, - с самой яркой отделкой, но тоже в стиле больших клинков…
- Э-хе-хе…
- Что такое, Антон?
- Да так, Вадим, подумал… Ну, так, - я подумал, что почему вот, например, если когда очень уж хорошо, так потом всегда грустно немножко, - а? Почему? Интересно.
- Не знаю, Тошик. Илька, а ты как думаешь?
- Да я тоже не знаю. То есть, я об этом не думаю, Вадим… Блин, чо то я… Тошик, я тебе честно говорю, - мне не грустно. Ну, чуть болит в груди, но это не грусть, это такая… сладкая, что ли, боль. И иногда тяжело, и даже плакать иногда хочется, - но это не грусть, это ведь Любовь, - вот это я точно знаю…
- Да… Да, - задумчиво говорит Вадим. - Лучший. Ты лучший из всех в этом Мире, Илюша. И какое счастье, что мы с Тошиком с тобой.
- Ага!
- Это вы не со мной, родные, это вы внутри меня, ведь я и есть, - вы. Но это уже говорилось, так что…
- Что?
- А то. Пошли, чемпион, в ванную, но вот только не думай себе, что я там с тобой заплывы устраивать буду, - так вот, ополоснёмся по-быстрому, и хорош.
- Да? Ну… ладно, - легко соглашается Тошик, Илюшка даже на локте приподнимается, смотрит на Антона, и по своей привычке удивлённо приподнимает левую бровь. - Да ладно, Ил, не смотри так, я же ж серьёзно! Я вот тут вот решил, что хорош мне, и правда, по каждому пустяку спор затевать! Но это так, это я только вот про пустяки решил, ты не расслабляйся, а так-то, конечно, например, если когда что важное… Вадим! Чо смешного-то? Во! И этот тоже, - Илюха! У-у-у, чтоб вас, не буду я больше с вами, понимаешь… Так. Илья. А где же ж плавки мои, а? Интересно…
Вадим:
Ну, вот, пожалуй, и всё. Пацаны мои пошли в ванную, - Илья сказал, что по-быстрому, и Тошик кротко согласился, хм, новенькое что-то, - да только я не очень этой кротости чемпионской доверяю, - а мне дано указание, чтобы я помалу закруглялся с нашим рассказом, - от Антона указание поступило, разумеется. И я не удивлён, - признаться, меня больше удивило то, что Тошика нашего хватило на весь рассказ, до конца, - хотя, конца-то, как раз, у таких историй и не бывает, - но вот и остыл Тошик. Да, Антон всё это затеял, он так решил, так было НАДО, а сейчас ему… нет, ему не надоело, просто он остыл. Это нормально. Тошик наш нормальный пацан, двенадцати с половиной лет от роду, и это нормально, в его чудном возрасте, - и загораться нормально, и остывать, - ну, к тому, что НАДО. Да, конечно, интересно было, и Илье, и Тошику, и мне было интересно, - как у нас получится, - а получилось вот так вот.
Что ж, повесть наша подошла к концу, пора заканчивать. А жизнь наша продолжается, и кто знает, может быть… Всё может быть. Мне и самому будет очень интересно рассказать о нас, - в первую голову о моих пацанах, конечно же, - ну, через годик, скажем, или через два. Ведь тогда уже Антону будет четырнадцать, а Илья будет через год совсем уж в расцвете своей изумрудной поры, - но это будет, или не будет, только так, как захотят, или не захотят, эти двое, - оба два.
Как Тошик. Расставим все точки по местам, - всё у нас идёт так, как хочет Антон, - так решил однажды Илья, так он Антону пообещал, и я принял это всем сердцем. Так что…
Ого! Антон, я в растерянности! Это что, теперь у тебя такая поведенческая парадигма, - ванну за десять минут?.. Да не важно… Илья, да не знаю я, куда телефон делся, на кухне посмотри… Будешь с Петькой своим говорить, обязательно скажи ему, что решение относительно его работы, он должен принять со своей мамой… Завтра вечером, - ну, скажем, часов в восемь…
Тошик, может быть, ты тоже что-нибудь напишешь? В заключение?.. Ясно… Да? Странно, я думал, что Илья-то, как раз захочет. Ну, тогда займись чем-нибудь, - чем-нибудь более продуктивным, чем сопение мне в затылок… покусывание моего, вовсе не стерильного уха, и оставь попытки придушить меня, - нет! Не насовсем, а пока я пишу, а когда будем спать ложиться, тогда можешь и придушить меня, я только рад буду от этой твоей, такой своеобразной ласки забыться сном, да хоть и на века… М-м-м, Тошик, да что ж ты… Я, точно, так с ума сойду, надо же… Боги, что нас с Илькой ждёт, - через пару, скажем, годиков… Тошик, я как-то однажды… давненько, танку сочинил, - хочешь послушать? Погоди, сейчас, припомню… Да.
Ну, в общем, такая танка… Да, правильно, только это не «хокку с добавкой», а именно танка первичная форма, а хокку, - это… усложнённое упрощение, я бы вот так сказал. А так всё правильно, три строки хокку, - семнадцать слогов, пять-семь-пять, - и вдобавок две строки по семь слогов, - это танка… Тошик, а я ни черта не слышу, - что? - зализал ты мне левое ухо, - ась? - ори в правое…
Да, Илюшка… Да ну, дурака валяем, как обычно. Ну что, позвонил?.. Хорошо. Да только спасибо он мне рано говорит, поработать я его заставлю, у меня деньги даром никто не получает, - но это ничего, это хорошо, да и интересно у меня на фирме, - сами знаете, - и ещё как обучение твоему Петьке будет эта работа, тоже полезное дело… Прекрати, Илья, сейчас же! От тебя я тем более, этого «спасибо» не принимаю, - что за, чёрт побери, в самом деле? - за нормальный, человеческий… да ёлки! - за мужской, в конце концов! - поступок, ты мне говоришь «спасибо»… Да нет, «спасибо» говорить, конечно же, нужно, и чаще, по возможности, - но не ты, не мне, не сейчас… Нет, Антон, я не злюсь, - то есть, я злюсь сейчас не на Илью. Просто… Да. Вот, Илюшка, именно это я и имею в виду, когда говорю тебе, что Тошик, - это надежда нашего Мира! Антон, нос опусти…
Илья, а может, ты всё-таки скажешь что-нибудь? Напоследок. Да, этот рассказ задумал Тошик, писали мы все втроём, но вёл нашу повесть ты, и по большому счёту, это твоя… м-м, нет, не исповедь, но
