- Это да! Это в натуре, жёстко у них, прикинь, Севка: Дукати Мультистрады, а тачки, - даже Феррари! Ч-чёрные! С мигалками, правда, а так, - мигалки снять, и тема! 612-е, Скальенти, две штуки, говорят, карабинерам на Милан дали…
- Кто говорит-то? Женька? Феррари 612, надо же…
- Ванька говорит, представь себе!
- Кто?
- Ванька Джинори! Кто, кто…
- «Ванька»! Мама… Чемпион Италии по стенду! Это ты его так, что ли?
- Дядь Женя его так! А чо, ему по теме, Джованни, - Ванька… Он и русский учит, но дядь Женя мне не разрешил с ним, чтобы типа русский я ему, как бы запретил даже, можно сказать, - а Ванька ржёт, прикиньте… Севка, а футболку, ну, Берик, я и не одевал, у меня упаковка, три штуки! Точно! Сёдня и оденем.
- Слав, да я…
- Да ты глохни, - да? Чо в сумке-то?! Молчит, гад!
- Приедем, увидишь.
- Ля-ля, фа-фа, какие все… таинственные, куда на хрь… куда там. М-м… па-ап…
- Что, Сла-ав?
- У меня днюха первого…
- М-м… у кого? У тебя? Врёшь, поди…
- Ил!
- М-м… точно, первого… склероз, - мой диагноз…
- Смешно. Укатайка. Короче, сегодня пятница, 25-е. Последний Звонок. Через неделю пятница, 1 Июня, День защиты детей, мой день рожденья. Я так думаю, - ну, вроде как бы четырнадцать мне, и ты бы… Нет.
- Славка, да ты толком говори.
- Нет, пап, проехали. Потом, может быть…
- Ну, смотри…
- Да. Потом. Дэну позвонить, что ли? Ё! Он же со своими на приёме, - прикиньте, у мэра!
- Гордишься?
- Ил, я…
- Я бы гордился, Слав.
- Так я… Горжусь, Ил. А что? Лучшие выпускники! Дэн лучший, - горжусь. Пап, он сегодня к нам… Тоже, на ночь, по ходу… грм…
- Общий сбор, значит. Слав, только не как в прошлый раз, чтобы мама его не искала! Молчать! Habaht! Я сказал, вы исполнили, - субординация… Ruht, Славка, сам я ей позвоню, так вернее будет… Кстати, о школе. Сева?
- А? Что?
- Ой, не могу… Севка такой…
- Вячеслав, не можешь, - не делай! Хихоньки ему! Сева тебе друг? Дальше объяснять?
- Зу-зу… бу… зу…
- Вот и чудно. Итак, Всеволод?
- Да был я там, вчера и сходил…
- И?
- Пап, он такой, из него клещами всё…
- Славка, да хорош… Ну, сходил. Я не знаю, Ил, чо вы ей говорили, - но она… вежливая. И не орёт, - а это вообще, чтобы директриса наша… Короче, - сочинение перепишу, по английскому досдам, - физику не надо, физичка ко мне ничего не предъявила, оказывается, - и порядок. Ну, в смысле, в девятый меня переводят. Спасибо вам, Ил, я не знаю, что бы… Нет, не пустяки! Я не считаю, что пустяки. Славян! Не трогай ты сумку, сказал же… Ну и всё… Так вот, Ил, - не пустяки. Спасибо.
- Мгр-р…
- Да, пап, это ты… Ладно, молчу. Севка, ну, ладно, обошлось всё, ты хоть теперь-то скажи, что ты там написал, в сочинении этом?
- Да ну… Славка, это же шутка была… А они… Ладно. Короче: свободная тема. Совсем свободная, - прикинь, Ласточка, - эксперимент, что ли, - ну, а я утром анекдот услыхал, - дурацкий анекдот, конечно, но прикольный как бы. Дай, думаю… Нет, раз совсем свободно можно писать, - можно же и пошутить как бы, - это я не проникся такой, это я с ними попал тупо, можно сказать… Дальше, пишу, а самому смешно, блин… Да, собственно, ничего особенного, - сидит, значит, наш трудовик дома, - да, сказать же надо, у него птички, канарейки там, попугайчики, так мы весь год одни клетки на трудах делали! Эх, зря я про него, хороший мужик, - но ведь клетки эти… На кой чёрт столько? Это же, Ил, точно говорю: - в эти клетки, что мы ему наделали, можно ведь всё поголовье, не сражённое птичьим гриппом, безвременно, - всех туда можно, стаями… Славка, да не щипайся ты, вот же, смешно ему… Ну, и мне тоже было смешно, - пока писал. Ну, вот, сидит, значит, наш трудовик, - Иваныч тоже, кстати, - сидит он такой, дома, вечереет, сгущаются сумерки, на город спускается чёрная-чёрная ночь… бьёт полночь! Канарейки все в голос: - Ку- ка-ре-ку! Из каждой клетки… Славян! Я тебя последний раз!.. От восторга он, скажите, пожалуйста… Ну, вот, - и тут… ШАГИ… и в дверь… СТУК! Я так и написал, большими буквами. Ну, Иваныч наш, он мужик не трусливый, он человек напильника, станка и металла, идёт такой, дверь такой открывает… Славка!.. Вот, а там… Смерть. Ил! Велосипед! Блин, что он, идиот, поперёк дороги… Так и не надо мне тогда рассказывать, а то… Да? Ладно. Вот, значит, Смерть. Ну, Иваныч, такой: - Шо? Ты хто? До мэнэ? - ну, он хохол у нас, ничо мужик такой, с юморком, - кстати, сам-то он моё сочинение очень даже оценил… Да, дальше. Шо? До мэнэ? А тут видит, что Смерть какая-то… ма-аленькая, лохастая, только что коса настоящая, она, - Смерть, - её к косяку прислонила, а сама такая, на рукоятке сидит. Маленькая, короче. И клювик, - прикиньте! - из-под капюшона… Ил, я не буду дальше, мы так точно… приедем. В столб. Ну, вот, другое дело, покурите, я дальше тогда. Славка, у меня рука вспотела… Да? Ну, ладно, держись, раз у тебя тоже… Ну, вот, Ил, дальше не интересно! Догадались ведь… Славян, ты не гони, тоже ведь догадался… Да я не ломаюсь! Слушайте. Короче, всё правильно, Смерть к Иванычу за канарейками-попугайчиками пришла. Ну, он такой, - проходь, будь ласкова, - а куда деваться, Смерть, всё-таки! А Смерть, - ну, тут я, можно сказать, горжусь собой, как литератором! - она такая: - мол, типа косу мою прихвати в помещение, замудохалась… ой… Ну, ладно, это же не матерное… Вот, умоталась я, говорит, Иваныч, косу прихвати… А он: - чо, мол, коса такая, не по росту? Ага! - Смерть ему отвечает, - Поголовье же у тебя! По размеру поголовья и косу выдали… Погодь, Слав, дальше вот ещё: - это чо, говорит Смерть, вот одна коллега моя, вот у неё коса! Ей сегодня в Южный Китай на птицеферму очередь выпала, смена там у неё сёдня… Ил! Сгорим! Славка, да вон он, справа, вот же… Что ж бычки-то ронять… Ласточка, дай отцу фанты глотнуть… Ну, вот, в комнату они заходят, Иваныч косу тащит, а Смерть такая, зашла и офигела как бы! Иваныч, говорит! Предупреждать надо! Тут сколько этажей у тебя? Небоскрёбы, блин, канарейкины, мне, говорит, на альпинистское снаряжение средств не выделяли, снимай, говорит, все клетки, на пол ставь, рядами. Готовь, говорит, мне фронт работ. Ну, Иванычу, как-то так… А можэ, говорит, таво? А Смерть: Каково, - таво? Снимай, сказала, а я пока косу поточу, выдают, блин, неточёные, а тут, понимаешь, - поголовье! Приплыли, думает Иваныч, но за клетками полез, чтобы снять их… А Смерть такая, - погодь, погодь, Иваныч, это что у тебя за такая вещь, эксклюзивная? Ну-кась, ну-кась, закажи, я заценю… Та-а, - Иваныч говорит, - цэ ж у мэнэ такий Севка Тверских, цэ вин зробил. Смерть: - Отличник, разумеется? Иваныч: - Та куды… Мда? - Смерть говорит, - Тверских, Тверских… не помню. А знаешь, Иваныч, ты мне эти… апартаменты продай, - из красного дерева, конечно? - ну, или махнём. А на шо? Ну-у, я у тебя тут дезинфекцию проведу, ну, пару канареек прихвачу, ну, попугайчика вон того, розовенького, гламурненького, для отчёта, - и всё. Остальных не трону. Забились, типа? В смысле, - по рукам? И учти, Иваныч, это сегодня на фирме специальное такое предложение, это у меня акция такая, это ты учти, это у меня редко, это я в последний раз… дай Чёрт памяти… лет шестьдесят назад, что ли… в бункере каком-то… в Берлине, что ли… - склероз у меня, Иваныч, - а, точно! - попугай там был, «хайль» всё кричал! Так я с его хозяином… как его, с усиками такой… на пистолет забилась, с розочками золотыми… где он тут у меня, ща-а, покажу… тоже я тебе скажу, гламурная вещь, - зырь. «Вальтер», «Шмальтер», - склероз… Иваныч, такой: - Ой, ё! Цэ ж… Смерть: - Ну. Он. Да хрен с ним, дай
