побеседовать с вами. Мне известно, что вы вступали в контакт с некоторыми из членов Ордена. Надеюсь, вы не откажетесь сотрудничать с нами, господин Темин?
Сквозь прозрачные стены в комнату вливался бледный свет, идущий с белого, как глаз рыбы, неба. Девяносто шестой этаж был хорош тем, что в окна попадало достаточно света; гостиная комната находилась в торце здания, и свет проходил через нее насквозь, вливаясь сквозь одну стеклянную стену и вытекая через другую. Магистр сидел в мягком кресле, прикрыв веки и поглаживая подушку, ворс которой отчасти походил на кошачий мех. Жаль, нельзя погладить настоящую кошку, домашняя зверушка — последняя отрада старику. Но с его режимом кота держать тяжело.
Вот сейчас отдых до вечера, а дальше снова переезд на новую квартиру. Там пройдет следующая ночь, а завтракать он будет уже в третьем месте. Такой образ жизни позволяет избежать проверок личности, которым регулярно подвергаются постоянные квартиранты. Личность Магистра засвечена в полицейских базах данных, ему попадать на идентификацию никак нельзя.
Эпикур, начальник охраны Магистра, медленно закатывал рукав рубашки. На его каменнолобом широком лице от рождения не водилось никаких выражений, кроме угрюмой озабоченности. Радоваться жизни он не умел и не хотел. Главной целью его существования было умереть, исполняя свой долг, и в том, что этот долг — защищать Магистра, был повинен простой случай. Однажды парень оказался в трудной ситуации — лежал в уличной канаве, корчась от судорог, вызванных ломкой, да еще с продырявленным боком — кто-то из прохожих сердобольно обменял бумажник Эпикура на удар шилом.
А мимо шел Магистр со своими людьми. И помог парню выкарабкаться. Эпикуру было абсолютно все равно, кто его спас, он твердо знал только одно: ничего дороже своей жизни он отдать в обмен все равно не может. И хотя эта самая жизнь после встречи с Магистром стала немного радостнее и, соответственно, ценнее, Эпикур был готов расстаться с ней в любой момент. Ни дорогие лекарства, ни выращенная на стероидах гора мышц не спасали от жестоких болей в изувеченном неизлечимой болезнью костяке.
Стоя на лестничной площадке перед входом в квартиру, Эпикур бесстрастно разглядывал свои вены, в которые он когда-то колол «винт» и прочую дрянь. Он готовился ввести себе в кровь «икс-9» — предыдущая инъекция была несколько дней назад и действие препарата стало ослабевать по мере того, как обновлялись клетки тела. Неожиданно раздался вызов мобильной связи. Эпикур быстро переложил ампулу в левую руку и указательным пальцем правой коснулся виска, где был закреплен передатчик «пчела».
— Это Леон. Лифты заблокированы, не могу ни одного вызвать. У вас там авария, что ли?
Леон находился в холле здания. Он вернулся после проверки квартиры, на которую Магистр должен был переехать вечером. Эпикур положил ампулу в карман и достал из-под куртки пистолет. Дважды щелкнул пальцем по «пчеле», заговорил рокочущим басом, одновременно закрывая за собой массивную дверь, представлявшую серьезную проблему для любого медвежатника:
— Нексус, Митрич, Октава, всем — красный код! Митрич, обеспечь отход через вентиляцию. Леон, действуешь по обстоятельствам. Постараешься прикрыть нас на улице, если сумеем выйти. Нексус, включай помехи, Октава…
Волна ультразвука лавиной воющих камней обрушилась на головы людей на девяносто пятом этаже. На мгновение Эпикур замер, сжимая руками разрывающуюся голову, затем сработал автоматический глушитель волн, и люди, сжавшиеся по разным углам квартиры, вскинулись навстречу опасности.
Митрич одним ударом выбил люк вентиляционной шахты, ведущей вниз, и выстрелом из пневмопушки вогнал в стенку шахты крюк для альпинистского троса. Нексус, стоявший посреди гостиной, ударил себя по пряжке пояса, и спрятанный в ремне со стороны спины магнит подбросил его к металлической люстре на потолке, где он повис живой турельной установкой — с автоматами в обеих руках. Октава, меланхоличная девушка, которую могли зажечь только звуки электронной гитары или схватка со спецназом, выволокла из комнаты кресло вместе с Магистром, успев при этом опустить на глаза мультивизионные очки. Такие же очки были и у остальных боевиков, опередивших на несколько секунд в своих приготовлениях группу захвата. Штурмовики еще только спускались черными пауками вдоль внешней стены небоскреба, вытравливая тросы, а бойцы Ордена уже заняли огневые позиции.
Эпикур помчался в гостиную, чувствуя, как разогревается на ходу тело, как закипает от адреналина кровь, как натягиваются струны нервов, звенящей дрожью передавая импульсы скручивающимся в жгуты мышцам. В ушах зазвучала музыка боя, тяжелый клокочущий драйв пронизывал человека от затылка до ступней.
Вот равномерный и стремительный ритм бьющегося сердца, глухая, но мощная барабанная дробь которого держит на себе всю звуковую надстройку. Вот трескучие одиночные удары литавр — это шорох шагов по ворсистому ковру; шагов, или, скорее, прыжков, разделенных несколькими метрами каждый. Вот гитарные аккорды, как хрустальный перезвон пиршественных кубков — это брызгами стекла разлетаются окна. Вот завизжали волынки — это пули дырявят воздух, а вот звон колокольчиков — это сталкиваются друг с другом гильзы, веером летящие из-под затворов.
Одним длинным прыжком преодолев почти всю Комнату, вытянувшись в полете, как тигр на китайских занавесках, Эпикур врезался в одного из штурмовиков, уже мертвым телом висящего на тросе, и вместе с ним вылетел в пространство за стеной. Открылись далеко внизу огни полицейских машин и донесся пронзительный вой сирен, но Эпикур вниз не смотрел, поливая очередями спины висящих в оконных проемах людей. То же самое делал Нексус изнутри комнаты. Взрыва шоковых гранат, которые кинули внутрь оперативники, бойцы Ордена почти не заметили — очки со встроенными поляризаторами лишь на мгновение потеряли прозрачность, экранируя световую волну, а глушители звука защитили ушные раковины от волны ударной.
Описав дугу снаружи небоскреба, Эпикур отпустил трос и влетел обратно в комнату; колобком прокатился по усыпанному гильзами и битым стеклом ковру и замер возле стены, перехватив оружие. Первая группа была уничтожена — в окнах висели, покачиваясь на тросах, шесть трупов, похожие на марионеток в кукольном театре. Со стороны прихожей раздался звук взрыва — другая группа пробовала на прочность дверь. «Пчела» донесла голос Леона:
— Работаю на первом этаже. Снаружи полно полицейских, я включил все аварийные системы, какие мог, так что внутрь здания они пока не войдут, но и нам будет выйти проблематично. Надеюсь, у вас есть запасные варианты?
— Есть, — ответил Эпикур. — Митрич, уходите с Магистром на минус первый, дальше по канализации.
— Понял. Нам нужно минуты две. Обеспечьте прикрытие.
— Нексус, Октава, как дела? — спросил Эпикур.
— У меня в норме, — раздался голос девушки. Для нее, как и для Эпикура, звучала боевая музыка, чуть приглушенная в минуту затишья, — рокот барабанов, рев труб, стон и плач любимой гитары.
— Есть попадания, — хрипло ответил Нексус.
Эпикур заметил, что с пояса Нексуса падают, темными точками пронизывая дымящийся пылью воздух, капли крови. Внезапно они замедлили свое движение, тягуче расплавляясь в тонкие нити, соединяющие верх и низ комнаты. Время застыло, даже пульсация сердца на мгновение прервалась — чтобы ударить по венам с новой силой сгустками крови, когда в оконные проемы скользнули гибкие тени.
Эти бойцы были лишены защитного снаряжения и сверхточных компьютеров, управляющих интеллектуальными прицелами автоматов. Их оружие стреляло быстрее и точнее любого другого, их силуэты, двигаясь в танце смерти, скользили вдоль стен размазанными контурами — так цветные пятна на глазной радужке перемещаются быстрее, чем человек успевает перевести взгляд. Эпикур мог лишь чувствовать на таком уровне, на котором они действовали.
Он успел выкатиться из комнаты в коридор, ведущий в прихожую, отметив краем глаза, как безжизненно повис тряпичной куклой Нексус, и почувствовав, как впиваются в спину злыми шершнями пули — много пуль. Одна ударила в поясницу, и ноги тут же ослабли и споткнулись о безжизненное тело лежащей ничком Октавы. Опершись на руки, Эпикур перебросил через девушку свой корпус и, упав на спину, успел выпустить вдоль пола, ставшего для него потолком, смертоносную очередь в штурмовика, вползавшего на корточках в коридор поверх выбитой взрывом двери. И еще успел услышать, как Митрич крикнул: «Ушли!», и поднять себя рывком, схватившись за драпировку стены, прежде чем очередь из
