которых машины могут столкнуться на таких скоростях, что уже ничего не поможет. При этом Холодильник меня едва не спалил, пробив плазмой между щитом магнитной брони и корпусом.
— Бак, остынь! — услышал я голос диспетчера.
Но мне было уже все равно. Радар показал, что Утенок сжег Чапу и теперь спешит прикрыть Холодильника. У меня не оставалось времени на продолжение боя без риска. На одном из проходов, когда наши машины разминулись менее чем в пятидесяти метрах, я ударил ногой в педаль маневровой дюзы и, уже не успевая стабилизироваться, просто выжал гашетку и полоснул плазмой куда придется. Пришлось точно в корму уходившего на новый маневр Холодильника.
— Бой закончен! — поспешил объявить диспетчер. — Что-то вы разгорячились, ребята. Все, четверка победителей: Утенок, Бак, Доран и Безбашенный. Вам летать на новых машинах.
Глава 4. Правильный выбор
Чапу мы с Дораном провожали через два дня. Он был на удивление весел, то и дело отпускал шуточки, что ему, в общем-то, не было свойственно, да и вообще держался куда лучше, чем я ожидал. При этом он иногда отвлекался и отправлял с наручного вычислителя сообщения. Кому — я не знал. Скорее всего, не знал и Доран. В этом незнании не было ничего удивительного, ведь одной из отличительных черт Чапы являлась скрытность. Хотя в это утро он был более открыт, чем обычно, я это чувствовал.
На пирсе, перед входом в челнок, я пожал ему руку и хотел попрощаться, но он мне не дал, оборвав коротким и совершенно неожиданным словом:
— Спасибо.
— За что? — удивился я.
— Я бы специально не смог проиграть схватку, — ответил он еще менее понятной фразой.
— О чем ты? — решился спросить я.
— Ну… Честь истребителя…
Он окончательно меня запутал.
— Рон, я ни черта не понимаю. Ты что, хотел в тыл?
— Нет, — он улыбнулся и покачал головой. — Если бы хотел, я бы с вами сговорился. Но это было бы нечестно. А так все сложилось само собой. Самым лучшим для меня образом. Я не хотел сдаваться, но мне надо было проиграть. Точнее, мне очень надо было оказаться в тылу.
— Почему? — не сообразил я.
— Мне надо лететь, — Чапа улыбнулся. — Доран тебе расскажет.
— Он в курсе?! — удивился я.
— Да. Так получилось. Ну все, ребята, пока.
Он махнул рукой на прощание и скрылся в челночном шлюзе.
— Пойдем, дружище. — Доран потянул меня за рукав. — Мне надо тебе кое-что показать.
Мы добрались до жилого блока, Доран впустил меня в свою комнату, усадил на стул, а сам уселся на край кровати.
— Представляешь, у нашего Чапы любовь, — огорошил меня товарищ.
— С ума сошел?
— Нет. Я случайно узнал. Чапа в столовой оставил свой вычислитель, и я… Короче, я случайно прочел адресованное ему мультисетевое послание. От девушки. Ну, потом я его расколол, и он мне показал снимок. Вот он.
Доран перекинул что-то на мой вычислитель, я глянул и улыбнулся. Девушка на снимке была по- настоящему красива, а ее улыбка была такой теплой, что у меня не осталось сомнений — нашему другу действительно повезло.
— Ну и дурак же он! — сказал я в сердцах. — О какой чести истребителя может идти речь при таких раскладах? Вдруг тут счастье на всю жизнь?
— Наш Чапа оказался честным малым, — пожал Доран плечами. — Но это не значит, что ему надо было пострадать от своей честности. Ты правильно сделал, что взял на себя Холодильника, а его вынудил сразиться с Утенком.
— Но я ничего не знал про его девушку, выбор был совершенно случайным.
— А я тебе говорил, что случайный выбор часто оказывается верным.
— Но ты понимаешь, что он не может быть верным чаще, чем неверным? Хотя бы в силу теории вероятности.
— Я в данном случае руководствуюсь другой теорией, — спокойно ответил Доран.
— Какой?
— Ну… — Он замялся. — Вот представь, что у каждого человека есть ангел-хранитель, некая высшая сила, у которой есть задачи и цели, а человек является инструментом в ее руках.
— Ты что, серьезно? — Я поднял брови от удивления.
— Серьезно — понятие относительное, — уклончиво ответил он. — Все, что я говорю, это не истина, а лишь отражение истины. Вот, допустим, есть некий механизм, устройства которого мы не знаем, однако ведет себя этот механизм вполне определенным и повторяемым образом. Например, мы нажимаем кнопку, и над ней загорается индикатор. В этом случае мы можем предположить несколько вариантов устройства прибора. Кнопка может включать электронную схему, а может воздействовать на механический рычаг, который замыкает контакт. Проверить истинность первого или второго варианта мы можем только разобрав прибор, но разобрать Вселенную по винтику мы не можем. Так? Значит, любая из двух теорий может быть верной, какая больше понравится. Хоть рычаг, хоть электроника. Главное — чтобы лампочка загоралась.
— Пожалуй, — подумав, согласился я.
— Так вот, теория с высшими силами ничуть не хуже любой другой, не важно, верим мы в нее или нет. Зато она вполне точно описывает порядок вещей.
— И что?
— А то, что этим гипотетическим высшим силам, использующим человека в качестве инструмента для достижения своих целей, очень выгодно процветание этого самого человека. Ведь каждый мастер заботится об инструменте.
— Забавно… — протянул я. — По этой теории мы пешки в чужой игре?
— Скорее ферзи. У нас огромная свобода воли. Но максимальной эффективности и удачи можно добиться лишь на том пути, который соответствует задачам и целям твоих высших сил. Это и есть твой истинный путь. А высшие силы подают тебе знаки, нечто вроде указателей, чтобы вывести тебя на этот путь, чтобы ты двигался по центру тоннеля, а не шкрябал броней по его стенам.
— Что же это за знаки? — заинтересовался я.
— Чем крепче у тебя связь с высшими силами, тем более интимный язык доступен для диалога. В нормальном режиме это язык состояний. Делаешь выбор в правильном направлении и получаешь сигнал в виде легкости и спокойствия. Только сходишь с пути, сразу появляются колебания, волнение, ты начинаешь судорожно искать решение. Но так бывает не всегда. Если ты далеко отходишь от своего пути, твои высшие силы попросту на тебя забивают. Так мастер отбрасывает инструмент, если он перестает выполнять свою функцию. Но все же твои высшие силы остаются к тебе дружественными, и, если ты пытаешься влезть в особо глубокую задницу, они попытаются тебя от нее отвести.
— Как?
— В этом и суть, — улыбнулся Доран. — Если ты попадаешь в задницу, значит, давно перестал понимать язык тех тонких знаков, которые подают тебе высшие силы. И им придется объясняться с тобой в более доходчивой форме. Например, если тебе куда-то не надо лететь, то сама мысль о полете будет вызывать у тебя тревогу и беспокойство. Не поймешь, нарвешься на совет друга, который посоветует тебе не лететь. Пропустишь мимо ушей — потеряешь билет или сломается то, на чем собирался лететь. Или сам заболеешь, но это лишь в случае смертельной опасности от полета.
— Ты серьезно? — с недоверием спросил я.
