на пистолетной рукояти громоздкого и тяжелого оружия, он действительно изо всех сил продолжал давить побелевшими от напряжения пальцами на выступ предохранителя.
— Давай, отложи оружие в сторону. Некогда мне тут нянчиться с тобой. В городе полно инсектов — это дикая семья, им до одного места наши законы, усек?
— Ты… Ты что, не боишься их?
За дымчатым забралом боевого шлема не было видно лица говорившего, но его слова звучали уверенно, они несли надежду, что эта дикая история все же может разрешиться благополучно.
— Чего мне бояться в боевом скафандре? Из «АРГ-8» его можно разве что поцарапать. — Антону показалось, что незнакомец усмехнулся. — Давай договоримся: ты сейчас спустишься в убежище и будешь сидеть тихо, как змееед с Прокуса, которому нечаянно наступили на хвост. А я тут погляжу в окрестных домах — может, кто еще нуждается в помощи… Не дрейфь, нам сообщили, что десант ВКС Конфедерации будет высажен часа через три, это по максимуму. Все уладится, вот увидишь.
Антон отчаянно хотел верить каждому услышанному слову. Он положил на пол тяжелую штурмовую винтовку и встал, опираясь о компьютерный терминал, озираясь в тщетной попытке отыскать взглядом злосчастную статкарточку.
В следующий миг в дверной проем ударила длинная тугая очередь.
Шевцов видел, как пули, высекая искры, с визгом рикошетят от бронепластин боевого скафандра, затем что-то дважды с силой ударило его в грудь и в живот, дыхание мгновенно оборвалось, что-то обжигающее, горячее хлынуло сквозь пальцы, которыми он инстинктивно схватился за грудь.
Кровь.
Как много крови…
Сознание крутанулось, будто он внезапно сорвался в пропасть.
Краски гасли. Все двоилось перед глазами, тупая, парализующая боль осталась последним и единственным ощущением тела.
Нет. Не последним. Инстинктивно зажимая ладонями смертельную рану, Антон вдруг почувствовал под окровавленными пальцами какой-то колючий катышек.
Последним усилием он приподнял голову, и прояснившийся на миг взгляд вдруг поймал прощальный поцелуй жизни — окровавленный черный кристалл, который Шевцов носил на тонкой цепочке, никогда не расставаясь с ним, даже во сне…
Смерть обратима.
Он видел мир.
Мир, умещающийся на ладони…
Затем сознание поглотила тьма.
Шевцов медленно, будто в страшном сне, повернулся, впившись потемневшим взглядом в фигуру Шашира. Ни для кого не секрет, что инсекты по своей природе телепаты, но в обычной обстановке они могут воспринимать только целенаправленные, адресованные именно им мысли людей. Видимо, ярость Антона оказалась столь внезапной и необузданной, что Шашир не просто отшатнулся — его отшвырнуло прочь на добрый десяток метров.
— Господин… — сипло пробормотал он на скрежещущем языке своего рода.
— Я убью тебя! — Шевцов, не контролируя себя, рванулся к упавшему инсекту, и вдруг его ярость словно налетела на прозрачную, звонкую стену: он с кристальной ясностью вспомнил, как давно и верно служил ему этот воин.
Чувства отхлынули так же внезапно, как и появились, оставив после себя лишь легкую озабоченность, совершенно безликую перед остротой тех эмоций, что бушевали в рассудке мгновенье назад. Словно по его мыслям прошлись ластиком, стирая их до состояния бледного, едва различимого отпечатка настоящих человеческих порывов.
«Где я?
Что со мной?
Неужели я мертв… или сплю?…»
Антон с трудом повернул голову, заставив себя оглядеться вокруг. Волны искажений вздымались прямо из-под ног и внезапно обрывались, будто обрезанные ножом там, где заканчивалась разрушенная реальность и начиналось русло пересохшей реки.
«Когда-то я знал… Знал смысл сущего, включая и эту реку, давно превратившуюся в сухопутный тракт. Куда же подевалась эта память, почему поблекли, истерлись чувства, что я представляю собой сейчас?»
Кричащие вопросы, брошенные самому себе, воспринимались разумом словно слабые, неумелые пощечины, призванные привести в чувство упавший в обморок рассудок.
Он вспомнил себя, стоящего на верхнем укреплении обреченной Цитадели, и невольно сравнивал пробудившиеся в памяти мгновенья неимоверно далекой жизни с теми ощущениями, что он испытывал перед лицом куда более страшной опасности, чем дикая семья инсектов, вторгшаяся на безымянную планету-колонию.
Разница в эмоциональном восприятии ситуаций была огромна, разительна…
Стоп.
Что такое планета? И почему память четко связывает с этим термином другой: колония?
Шевцов словно окаменел. Боковым зрением он видел, как поднялся на ноги ничего не понимающий Шашир, как исподлобья косится на него Дилиан Ортега — бесстрашный и столь же равнодушный воин. Неужели и для него кричащая острота поступков давно притупилась, как поржавевшее, бессильное быть оружием лезвие неухоженного клинка?
«Какие странные слова и мысли. Сравнения, в которых мало смысла… Или я просто забыл их значение?»
Экзобиолог.
Планета. Колонии. Звезды…
Окровавленный кристалл на холодеющей ладони.
Ему вдруг захотелось закричать так, чтобы мертвая реальность вновь взъярилась волнами искажений. Чтобы вокруг происходило что-то, отличное от обыденности или…
Или он сойдет с ума?
Он ощущал возвращающуюся ярость, но не мог назвать по имени своего чувства.
— Господин! — Рука Ортеги легла на плечо. — Что с вами?
— Я не знаю… — хрипло ответил Антон, с трудом удерживая себя от резкого движения.
— Мы собирались идти по руслу реки. Вот оно, перед нами. Зачем ждать?
— Ты… — Шевцов резко повернулся, посмотрев в глаза воину. — Ты тоже забыл, что означает «чувствовать»?
Дилиан непонимающе уставился на Антона.
— Я привык исполнять приказы, — наконец произнес он. — Или, на худой конец, слушать голос здравого смысла.
— И что тебе подсказывает здравый смысл?
— Ничего хорошего. Наш мир разрушен. Если не восстановить его — превратимся в бездомных.
Шевцов криво усмехнулся. Что-то незримо изменилось в нем за эти минуты.
— Допустим, мы восстановим мир. И что потом? Станем жить как раньше, не задумываясь, кто мы и зачем? Только не выйдет… Они, — Шевцов красноречиво кивнул в сторону застывшей на откосе машины, — вернутся. И вновь лишат нас всего.
Дилиан задумался, и, когда его чуть хрипловатый голос зазвучал вновь, в нем уже не было раздражающей рассудительности, а звучали слабые нотки эмоций:
— К чему ты клонишь? Если не восстановить мир, нам придется скитаться по чуждым пространствам!
— Я хочу знать, что произошло, — сухо ответил Шевцов. — Мы должны добраться до логова машин, пока не существует тоннель, ведущий через преграды межмирья.
— Хорошая идея. — Глаза Ортеги холодно блеснули. — Я всегда считал, что лучший способ
