подруг, а приятельниц, которые появились во время «колясочного» периода жизни, – у нее всегда имелась в наличии заготовка: «У нас все прекрасно, все замечательно». Даже Кристине она не смогла рассказать всю правду. А рассказала лишь однажды, пару лет назад, случайной попутчице в поезде. Рассказала как на духу и даже расплакалась, что Варе вообще никогда не было свойственно.
Видимо, сейчас для Артема она тоже оказалась той самой «случайной попутчицей», которой можно было легко, без оглядки, пожаловаться на жизнь, не задумываясь о последствиях.
Впрочем, Варя оказалась права лишь отчасти. Никаких душераздирающих подробностей из его жизни она не услышала.
Он молчал некоторое время, а потом произнес, не глядя в глаза:
– Знаете, пятнадцать лет назад у меня умерла жена. И я очень долго не мог прийти в себя от этой потери, я с ума сходил от тоски и одиночества. Все вокруг говорили – время лечит. Лечит всех, а значит, вылечит и тебя, ты только подожди. Но ждать казалось невыносимо… Время, Варя, отличный лекарь – с этим я не могу поспорить, но есть у него один существенный недостаток. Время лечит без анестезии. – Он помолчал немного, потом продолжил, и Варя заметила, что голос его изменился, стал более низким, хрипловатым. – И все думал… Все мечтал о том, где бы найти таблетку. Таблетку от боли, что-нибудь вроде анальгина, только чтобы спектр действия был более широким. Лекарство от тоски и одиночества… И знаете, Варя, мне удалось его найти. Все оказалось просто: одиночество побеждает любовь. Такая вот нехитрая таблетка… И я, знаете, «подсел» на эту таблетку, как на наркотик… А вот лекарства от любви мне найти так и не удалось. До сих пор… Наверное, я непонятно выражаюсь, слишком абстрактно…
– Нет, что вы, я все прекрасно понимаю. И мне кажется, что лекарством от любви может быть только любовь. Новая любовь, – задумчиво сказала Варя.
– Ну уж нет, увольте, – усмехнулся Артем, и усмешка эта показалась Варе почти злой. – Это же классический прием наркомана. Переход на новые, более сильные препараты, когда старые уже не дают ожидаемого эффекта.
– Да бросьте вы. – Такой поворот в разговоре несколько шокировал ее и даже немного испортил настроение. Может быть, и правда стоит смотреть на жизнь более трезво? Может быть, стоит смириться с мыслью о том, что старая фотография бывшего мужа в потайном отделении кошелька – единственное, что есть у нее в жизни, и не стоит рассчитывать на большее?
Сумрачный взгляд Артема, его скептический тон на миг показались пророческими. Но только на миг. В памяти промелькнула картинка – Герман, перепрыгивающий лужу. Его брюки, закатанные почти до колен, смешные тонкие лодыжки и ботинки, которые напоминают две огромные гири, подвешенные к его несчастным худым ногам. Светлые носки, безнадежно заляпанные грязью…
– Возможно, я ошибаюсь, – нехотя согласился Артем. – Мне бы и самому хотелось на это надеяться. Только, имея за плечами столько прожитых лет, трудно на что-то надеяться. Знаете, я ведь раньше был художником… Даже немного известным художником.
Видимо, неожиданные переходы в разговоре были ему свойственны. За недолгое время общения Варя уже начинала привыкать к его своеобразной манере выражать свои мысли.
– А теперь?
– А теперь… Теперь я работаю менеджером в одной оптовой фирме. Теперь суть моей деятельности сводится к тому, чтобы обойти как можно больше магазинов, предложить как можно больше товаров и заключить как можно больше договоров на поставку. Тут уж не до картин…
– Но почему?
– Наверное, это тоже попытка уйти от действительности. Вынужденное бегство с поля боя. Это случилось в тот день, когда я вдруг обнаружил, что не способен нарисовать ни одной новой картины. Что не способен нарисовать вообще ничего, кроме бесчисленных вариаций на одну и ту же тему. Одна и та же картина – десятки, сотни раз за прожитые годы. Один и тот же сюжет… Вот так-то, Варя. Кажется, мы пришли.
Они остановились возле входа в аптеку. Аптека была закрыта, а на дверях висела вежливая извиняющаяся табличка: «В помещении производится ремонт».
– Ну вот, – разочарованно протянула Варя. – Вы оказались правы, Артем…
– В чем?
– В том, что к жизни нужно относиться более скептически.
– Ну уж нет. – Теперь настал его черед рассмеяться. – Аптека, закрытая на ремонт, – еще не повод для разочарования в жизни и потери оптимизма. Варя, у вас такой расстроенный вид… Это лекарство вам срочно необходимо?
– Не мне, а маме. Я не знаю, насколько это срочно. Она меня попросила…
– Ерунда, это не проблема. Есть круглосуточные аптеки в центре города, а остальные открываются не позже восьми, в крайнем случае в девять… Если хотите, я сейчас возьму машину со стоянки и мы быстренько домчимся до центра. Пять минут – и лекарство у вас в кармане.
Она улыбнулась: последняя его фраза вполне подошла бы для рекламного слогана.
– Наверное, вам не стоит из-за меня брать со стоянки машину. Ерунда, я доеду сама, на транспорте.
– Не думаю, что это удачная идея. Во-первых, брать машину со стоянки мне все равно придется. Работа – она хоть и не волк, но ходить на нее нужно каждый день, кроме выходных. А сегодня, насколько я помню, не суббота и не воскресенье. Ну, а во-вторых… Во-вторых, если честно, мне просто не хочется так быстро с вами расставаться. Так что у меня есть по крайней мере две причины для того, чтобы подбросить вас до аптеки. Надеюсь, вы мне не откажете…
Варя улыбнулась:
– Вы меня убедили. Спасибо вам, Артем. А стоянка далеко отсюда?
– Недалеко. То есть совсем близко. За углом. Вы постойте здесь, а я сейчас вернусь, подгоню машину… Джим!
Пес послушно припустил галопом за хозяином, решив, видимо, что тот решил наконец с ним поиграть. Варя с улыбкой на лице наблюдала за тем, как он пытается соблазнить Артема побегать наперегонки, как отчаянно поскуливает от нетерпения и непонимания того, почему же хозяин никак не хочет разделить с ним его собачий восторг.
Вскоре они скрылись за углом, а спустя еще минут пять оттуда уже показалась машина – темно-синий, сверкающий перламутром «форд». Через незатонированное лобовое стекло отчетливо просматривались силуэты мужчины и собаки – Джим горделиво восседал на переднем сиденье пассажира, надменно оглядывая окрестности.
Остановив машину, Артем вышел из салона и приоткрыл переднюю дверцу с правой стороны.
– Ты уж извини, приятель, но сегодня здесь будет сидеть девушка.
Джим задорно тявкнул, делая вид, что он не понимает смысла обращенных к нему слов.
– Я сказал, здесь будет сидеть девушка, – спокойно повторил Артем. – Никакие возражения и претензии не принимаются. Ну, Джим, ты же воспитанный пес, тебе придется уступить ей место. Джим! Джим, ну покажи, как поступают настоящие джентльмены…
Последнее слово оказало магическое влияние на пса: он лениво сполз с переднего сиденья и уселся на асфальте, глядя в лицо хозяина преданными глазами.
– Вот так-то, – серьезно сказал Артем, а Варя рассмеялась.
Пес переместился на заднее сиденье, Варя уселась впереди рядом с Артемом.
– У вас очень красивая машина, – сказала Варя, оглядывая замысловатую панель приборов и мелькающие на ней огоньки.
Артем равнодушно, как ей показалось, кивнул в ответ. Кажется, это великолепие его совсем не волновало. Это показалось ей немного странным: она всегда думала, что для любого мужчины машина – самое главное, что она для него порой гораздо важнее жены или ребенка. По крайней мере с Паршиным так было всегда. О своей старенькой «тойоте» он мог говорить часами, а все свободное, оставшееся от этих часов, время готов был надраивать ее на мойке собственноручно, не доверяя эту важную миссию больше никому. Мало ли, вдруг по неосторожности поцарапают корпус…
– Я никак не могу к ней привыкнуть, – наконец отозвался Артем. – Раньше у меня была простая «девятка», я ездил на ней много лет… Потом пришлось купить этот «форд», потому что… – Он неловко
