У западных славян Чернобог был богом-львом. Иногда его изображали в виде фантастического зверя с рунической надписью на лбу.
Какие же силы и стихии были ему подвластны? Черным в народе и посейчас зовут нечистого, дьявола. В самом слове «черт» слышен отзвук этого имени. Слово «черный» — непременный спутник зла и страха. Черная болезнь — падучая, черная немочь — скотская чума. Черная наука — чернокнижие, злое волхвование, колдовство. Черный глаз — завистливый, наводящий порчу. Черный день — тяжелый, исполненный беды. Черное платье — траурное, печальное. Черная душа — человек злой, бессовестный. Чернить, очернять — клеветать, злословить. До сих пор некоторые славянские народы называют дьявола Чернобогом. На Украине живо проклятие: «Чтоб тебя черный бог побил!» По всему славянскому миру до сих пор рассеяны географические названия, связанные с именем этого грозного бога: гора Чернобог, камень Чернобог, урочище Черные боги.
ЧУР
«Чур, мне! Чур, мое!»
Когда великий Дый создал землю, повелел он одному из богов — его звали Чур — наделить людей угодьями. Вот прилетает Чур в какую-то местность к жилью человеческому, ведет толпу людей к роще или долине и вопрошает:
— Эти угодья — кому?
А в ответ ему наперебой раздаются десятки голосов:
— Чур, мне! Чур, мое!
Тогда велит бог вытесывать чурбаки и вбивать их в землю на границах владений, дабы не было впредь споров и междоусобиц.
С той поры мы и говорим, подобно нашим предкам:
— Чур, мне! Чур, мое!
У наших предков-язычников был Чур божеством не самого высокого ранга, однако имя его до сих пор повсюду знают и чествуют. Он почитался покровителем и оберегателем границ поземельных владений. На межах своих участков земледельцы насыпали бугры, огораживая их частоколом, и такого бугра никто не смел разрыть из опасения разгневать божество. Порубежная полоса считалась неприкосновенной, никто не мог переступить ее своевольно. В определенные дни глава семейства обходил владения по этой черте, гоня перед собою жертвенных животных, пел гимны и приносил дары божеству; здесь же, на некотором расстоянии друг от друга, ставились крупные камни или древесные стволы, носившие названия термов. В яму, в которой утверждался терм, клали горячие угли, хлебные зерна, караваи, плоды, лили мед и вино. Здесь все было подвластно Чуру, и место, где он главенствовал, а порою и показывался, получало таинственное освящение, и потому за черту родовых владений не дерзали переступить враждебные духи.
Позднее на межах начали ставить изображение самого Чура.
Несмотря на грубость работы и ничтожность того материала, из которого вырубались, они, почитались священными и неприкосновенными. На полях, отвоеванных у дремучих лесов и необозримых степей, Чур оберегал границы владений разных хозяев, удерживал дерзких и своевольных нарушителей, останавливал чужую разгулявшуюся соху, тупил расходившийся топор.
Олицетворяли Чура в деревянном изображении, имевшем форму кругляша, короткого обрубочка толщиной в руку. На нем вырезались условные знаки, обозначающие владельцев того или иного участка земли. Такие обрубки сохранили древнее название свое в известных словах, уцелевших до нашего времени: чурбак, чурбан, чурка, чурбашка.
Также Чур охранял человека и все его добро от нечистой силы: как житель проезжих-прохожих дорог, он имел более всех власти над чертями. Поэтому при опасности до сих пор советуют вспомнить этого бога и зачураться, сказав: «Чур меня!», то есть попросить: «Чур, побереги меня!» Даже тайны мыслей человека он охраняет. Если кто-то скажет тебе что-то неприятное, зачурай его: «Чур тебе на язык!» — и злое пожелание не сбудется. Ну а найдешь что-то ценное и не захочешь ни с кем делиться, тут же взмолись: «Чур, мое!» — и добрый древний божок побережет твою находку только для тебя одного.
ЯРИЛО
На перекрстке трех дорог
Боги всемогущи и величавы, но сердца у них в точности как у людей — могут болеть и печалиться, радоваться и любить. Как-то раз глянул Ярило светоносный с небесных высей на землю, и упал его взор на Пересвету, дочь сельского кузнеца. Шла Пересвета по тропинке обочь пшеничного поля, и с высоты было Яриле не различить, где ярче играет солнце — в спелой пшенице или в золоте ее волос. И глаза ее почудились ему зеленей, чем листья березы, а губы — ярче мальвы, что держала она в руках. И возгорелось сердце Ярилы страстью. Солнце ослепительно заиграло на небесах, а Пересвета ахнула и прижала руки к груди. Почудилось ей, что летит к ней по полю, не касаясь земли, красавец в белых одеждах, с золотым солнцем вокруг головы, на белом, сверкающем коне. Вокруг головы его сиял такой ослепительный свет, что девушка даже зажмурилась. Голос незнакомца звучал так сладко, что у бедной девушки подкосились ноги:
— Не бойся меня, красавица! Я не кто-нибудь, а светоносный Ярило. С высоких небес я увидел тебя и явился, чтобы забрать в солнечное царство. Там станешь ты моей супругой и узнаешь вечное счастье в райском саду Ирии.
Приоткрыла Пересвета один глазок:
— В райском саду Ирии? Но ведь туда покойники улетают. Мы что же, с мертвецами соседствовать станем? Да и небось скука это смертная — жить вечно! Все, кого я люблю, поумирают. А мне как наказание — живи да живи. Лучше я на земле останусь.
— Хорошо, — согласился Ярило, готовый пообещать все что угодно, только бы поскорее увлечь красавицу на ложе страсти. — Ты будешь жить на земле, а я — спускаться к тебе с небес. И мы будем творить такую божественную любовь, от которой содрогнется вселенная. И у нас будет много-много деток…
— Да? — посторонилась Пересвета. — А что люди скажут? И думаешь, это так легко — вырастить дитя без отца? Спросит, где его батюшка, а мне что отвечать? Вон по небу с утра до ночи катается? Ох, нет, уж лучше выйду я замуж за рыбака Путяту. А ты, красавец светлый, прощай. Не поминай лихом!
Она подала Яриле мальву, которую держала в руках, и убежала к реке. По реке плыла рыбацкая ладья. Правил ею чернокудрый молодец, и Ярило не поверил своим глазам, когда увидел, что через несколько мгновений тот причалил к берегу и заключил Пересвету в жаркие объятия.
