Див — одно из воплощений верховного бога Сварога (возможно, то же самое, что Дый).
В некоторых старинных русских преданиях говорится о поклонении богу Диву.
Память об этом сказочном, невероятном существе сохранили для нас слова «диво», «удивление»: то есть нечто, вызывающее изумление. Облик Дива никто не мог удержать в памяти, разные люди даже видели его по-разному! Сходятся отзывы о нем в одном: это вихрь-человек, сверкающий, точно молния, который внезапно появлялся на пути войска, идущего в поход, на бой, и выкликал пророчества: то страшные, то благоприятные. Помните, в «Слове о полку Игореве»:
«Див кличет вверху дерева…»
Трусливым хотелось бы думать, что это просто птица недобрая, ворон каркает, ревет ветер, грохочет буря, но Диву была ведома судьба тех, кто обречен на близкую смерть, и он силился упредить людей об опасности. Но ведь судьбу обмануть невозможно, не уйти от нее никому… а потому пророчества Дива, точно так же, как греческой Кассандры, оставались не услышанными, не понятыми — и никому не приносили удачи и счастья.
В разгар боя он веял своими крыльями над теми, кто был обречен на поражение, и клики его чудились погребальным плачем, последним прощанием с жизнью, с белым светом.
Считалось также, что если человек услышит голос Дива, он может забыть о том, что собирался сделать, особенно если намерение было преступным, а то и вовсе утратить память или и того хуже — навеки лишится рассудка.
ДИВЬИ ЛЮДИ
Песьи пещеры
Давным-давно объявились вдруг близ реки Медведицы песиглавцы. Немного их было — две-три дюжины выродков, — а урон наносили немалый. То путника одинокого лютой смерти предадут, то исхитят пригожую молодку. Бросятся мужики в погоню, а тех песьих голов и след простыл, будто сквозь землю провалились. А был в деревне дряхлый-предряхлый знахарь Светун. Время от времени он обмирал и лежал недвижно, а когда в себя приходил, дивно рассказывал о том свете, куда душа его. И вот сызнова пришел в себя Светун да и молвит:
— Люди добрые, знайте: зверюги эти, песиглавцы, поселились в пещерах, что на правом берегу Медведицы, близ дубовой рощи. Там я их и увидал во время своего вещего сна. И три наши девки украденные — там же, в пещерах.
— Поди-ка сунься в оные пещеры, — в страхе пробормотал кто-то из мужиков. — Перебьют по одному. К тому же, там входов-выходов десятка полтора, не менее. Тут надобно все хорошенько обмозговать…
— А мы песьи головы перехитрим. Надобно в некотором отдалении от пещер снарядить трех-четырех наших девок в ратном одеянии, с луками, мечами и щитами. Пусть одна притворится мертвой, со стрелою, вроде бы торчащей из горла, а подружки ее пусть на все лады голосят по убиенной и проклинают песиглавцев. Те на бабий дух падкие — спасу нет! Непременно выедут из пещер.
Но кое-кто засомневался:
— Где ж нашим девкам выстоять против выродков песиглавых? Непривычны наши голубицы ратоборствовать.
— Стало быть, надо выбрать тех девок, что покрепче и похрабрей. И за месяц-другой обучить их воинскому кровавому делу.
На другой день собралась на совет вся деревня. Судили-рядили, как быть. Порешили наконец, уже ближе к полудню: исполнить все, как замыслил Светун. А пятеро молодок сами вызвались на смертное дело.
И ведь сбылись, сбылись вскоре предначертания Светуна! Двух песиглавцев мужики порешили в схватке, а одного в плен захватили. Сперва молчал он, как рыба, а когда подтащили его к железному острейшему колу, чтоб на оный кол задницей посадить, завизжал, забился — и от страха лютого указал все потайные ходы-выходы из пещер.
Тут-то сызнова изумил всех знахарь: велел в одночасье у всех нор и лазов зажечь горючую серу. Дым пополз внутрь пещер — и вскоре начали оттуда выползать воющие песиглавцы. Перебили их, ясное дело, всех до единого. А потом и девицы пленные выскочили, чуть живые от страха. Уже и света белого увидеть не чаяли небось!
Много чего о житье-бытье проклятых песиглавцев понарассказали они на том пиру, что устроился в селе после победы над нечистью. Жаль только, не пировал вместе со всеми столетний старец Светун: сызнова впал в обмиранье.
А пещеры, что близ рощи дубовой на другом берегу Медведицы, с тех пор так и зовутся — Пёсьи пещеры.
Хвостатые песиголовцы, уроды с огромными ушами, в которые они заворачивались, как в одеяло, одноглазые циклопы с лицом на груди, — о каких только диких людях не рассказывали путешественники древности, возвращаясь из дальних и опасных странствий!
По некоторым позднейшим народным легендам, дивьи люди до сих пор обитают близ Волги, в Змеиной пещере, вместе с прикованным там к стене разбойным атаманом Стенькою Разиным, которого сосет за сердце летучий змей.
ДОМОВОЙ
Плач домовых
Однажды маленький Чуйко проснулся от того, что послышался ему чей-то тоненький плач на дворе.
Мальчик сполз с печки и осторожно, крадучись, выбрался на крылечко. Пусто во дворе, в небе луна светит. А плач доносится из-за околицы.
Ступил Чуйко босыми ногами в росистую траву и ринулся со двора. Добежал до околицы — да так и обмер, когда увидал каких-то низеньких человечеков, горько плачущих. Утирая слезы кулаками, глядели они на небо, а в небе явлен был всадник на белом коне. Лицо всадника было искажено мученической мукою, потому что его пронзила стрела. Он понукал усталого коня, пытаясь уйти от погони, и вот уже Чуйко увидел меховые шапки степняков, увидел их длинные копья. А еще он узнал умирающего всадника. Это был Воля, его отец!
Закричал Чуйко и грянулся оземь без памяти. Рано утром нашла его матушка, которая встала подоить корову да хватилась сына. Кое-как привели мальчишку в сознание — и поведал он о ночном видении.
