любвеобильного короля. Один современник Жанны описывал её как «блондинку с бледным лицом, несколько полноватую и совершенно некрасивую». Другой отмечал «достаточно плохо сложённую фигуру». Однако все признавали её обаяние и шарм. Сама маркиза де Помпадур говорила своей близкой подруге: «Мужчины ценят определённые вещи, а у меня холодный темперамент… Боюсь, что моя „куриная натура“ скоро отвратит его (короля) от моего ложа…».
Маркиза никогда не показывала слёз, всегда поражала Людовика оригинальностью и не давала ему скучать. И лишь одна она знала, каким трудом даются ей весёлый смех, терпение и силы: Жанна давно была больна чахоткой, отчего силы покидали её с каждым годом. Она выглядела очень плохо, а ночи с королём давались ей всё сложнее.
Людовик стал обращать внимание на других женщин, и всё чаще не звал маркизу в свои покои. А та, не желая мириться с ролью брошенной фаворитки, решила стать другом и советчиком короля, что, впрочем, ей великолепно удалось. С этого времени для маркизы де Помпадур начался другой период жизни, который длился более десяти лет. Дворцовые недоброжелатели ожидали ухода маркизы из дворца. Но положение её только упрочивалось. Жанна продолжала быть не только любимым другом короля, но и стала вмешиваться в государственные дела Франции. Уже через несколько лет маркиза сама принимала важнейшие политические решения.
Взамен она приводила королю хорошеньких молодых девушек, каждая из которых Людовику быстро надоедала, так как не блистала ни умом, ни особыми талантами. Маркиза де Помпадур сама тщательно отбирала королевских любовниц. И как только очередная девушка надоедала Людовику, маркиза выдавала ей внушительную сумму и сама организовывала её замужество с небогатым аристократом. Девушки не знали, что они проводили ночи с королём, принимая Людовика за богатого господина.
Силы оставляли больную Жанну с каждым днём. Она больше не выходила из своих покоев, а Людовик, страстно привязанный к маркизе, каждый день заходил к бывшей фаворитке справиться о её здоровье. До последних дней она оставалась в Версале, хотя это и было нарушением всяких правил: умирать во дворце могли лишь члены королевской семьи.
Жанна Антуанетта, маркиза де Помпадур, умерла 15 апреля 1764 года от туберкулёза лёгких. Когда прах её выносили из Версаля, король стоял на балконе и плакал. Страшная гроза разразилась над Парижем. Людовик сквозь слёзы проговорил: «Какое отвратительное время Вы выбрали для своей последней прогулки, мадам!». В тот же день король узнал, что маркиза завещала ему свою любимую коллекцию камней и отель в Париже.
Королева Мария Лещинская искренне скорбела по бывшей любовнице мужа и своей мудрой подруге. Однажды она в сердцах произнесла фразу, которую потомки запомнят надолго: «О ней говорят так мало, будто бы её вообще не существовало. Таков мир. Достоин ли он любви?»
После смерти маркизы в Версаль пришли скорбные и тяжёлые для Людовика XV дни: один за другим умерли сын, невестка, жена. В душу короля проникли смятение, отчаяние и одиночество.
Спустя несколько лет, весной 1774 года, король заболел оспой. Он стал больным, искалеченным болезнью, стариком. Опасаясь заразы, из дворца бежали придворные и слуги. Они бросили короля умирать в одиночестве. Лишь три дочери ни на минуту не отходили от умирающего отца. Людовик XV скончался 10 мая 1774 года.
АНРИЕТТА — ДЖОВАННИ ДЖАКОМО КАЗАНОВА
Известный любовник XVIII века, покоривший немало женских сердец, интеллектуал, дипломат, философ и писатель шевалье де Сенгальт, больше известный как Джакомо Казанова, вовсе не был красавцем. Говорили, что, напротив, он обладал весьма неброской внешностью, был невысок ростом, субтильного телосложения. Однако его горящие страстные глаза всегда вызывали смущение даже у опытных и не отличавшихся особой добродетелью женщин. С рождением Казановы было связано немало слухов. Считается, что мальчик появился на свет в результате длительной любовной связи его матери и директора одного из венецианских театров, унаследовав от того пылкий южный темперамент и любовь к женщинам. Так это было или иначе — неизвестно, однако Казанова с ранних лет был уверен в себе, умел поддерживать светские беседы и научился галантным манерам при общении с женщинами. Маленький Джакомо проявлял совершенно недетский интерес к подругам тётки, которая занималась его воспитанием после смерти матери, к местным актрисам и к зрелым, замужним синьорам, внешне казавшимся благовоспитанными и добродетельными супругами.
Свой первый любовный опыт Казанова приобрёл в одиннадцать лет, вступив в тайную связь с уже немолодой служанкой, а к совершеннолетию о юном сердцееде часто поговаривали в женском обществе. Говорили, что он обладал поразительными манерами и изяществом, был образован и эрудирован, романтичен и галантен. Соблазнив немало девушек и особ постарше в родном городе, дав себе обещание никогда не вступать в семейные узы, Джакомо Казанова покинул Венецию и отправился путешествовать по Европе. Он вступал в любовные интриги с обаятельными простушками, деревенскими монахинями, наивными провинциалками, богатыми синьорами, известными аристократками, актрисами, легкодоступными девицами и даже со своей племянницей, с каждым днём постигая тайны любовной науки.
Джакомо легко влюблялся в женщин, проводил с ними некоторое время и так же быстро забывал их, покидая очередной город, чтобы отправиться в новые путешествия. Его биографы полагают, что за все годы длительных скитаний по городам и странам, Казанова соблазнил около тысячи женщин, однако ни одна из них ни в чём не упрекнула обольстительного сердцееда и ничего не потребовала от него после расставания. Великий венецианский любовник никогда не обещал женщинам бесконечной любви, не предлагал руку и сердце и не связывал себя прочими обязательствами.
Посетив Париж, Константинополь, Рим и другие города, Джакомо Казанова, наконец, вернулся в родную Венецию. Там, неожиданно для себя, он занялся астрологией, магией и алхимией, за что и был обвинён в 1755 году в богохульстве и брошен в тюрьму. Проставленному любовнику пришлось провести в сырой темнице больше года, пока он не проделал отверстие в стене и не бежал навсегда из города. Тридцатилетнему любимцу женщин опять предстояло скитаться по чужим городам, дарить страстную любовь и не связывать свою жизнь серьёзными обязательствами.
Он добрался до Франции, основал в Париже шёлковую фабрику, а спустя три года перебрался в Голландию. К тому времени о Казанове знала вся Европа, он был богат и пользовался небывалым успехом у женщин.
Однажды, приехав в Женеву, на одном из званых обедов. Джакомо увидел хорошенькую девушку, которая пришла на приём с красивым и видным молодым офицером. Они не отходили друг от друга ни на шаг, а молодая особа смотрела на бравого военного с неподдельным восторгом и обожанием. Она была свежа, красива, а глаза её выражали тихую грусть и таинственную, неизведанную печаль. Девушка прекрасно держала себя, а её великолепно сложённая фигура приковывала внимание пришедших на приём мужчин.
Казанова решил во что бы то ни стало познакомиться с девушкой и соблазнить её. Он подошёл к ней, сделал театральный реверанс и спросил её имя. Она носила красивое имя Анриетта и была француженкой. После нескольких слов, сказанных известным любовником в её адрес, юная мадемуазель дала согласие на свидание, которое оказалось для неё роковым.
После первой ночи, проведённой с искусным и опытным обольстителем, Анриетта забыла о бывшем возлюбленном, красавце-венгре, и уже клялась в самых пылких чувствах новому любовнику, итальянцу с пронзительными чёрными глазами. Её новый знакомый в который раз пытался предостеречь девушку от пылких чувств, но та, казалось, и слушать не хотела о неизбежном расставании. «Мы любили друг друга со всей силой, на какую были только способны, — вспоминал много лет спустя Казанова, — мы довольствовались друг другом, мы полностью существовали в нашей любви».
Ради Анриетты Казанова отказался от поездки в Неаполь и сообщил друзьям, что задерживается в Парме на неопределённый срок. Около трёх месяцев любовники наслаждались друг другом, пока пыл итальянца к юной Анриетте, наконец, не угас. Он назначил ей очередное свидание, которое назвал последним, и, утешая плачущую француженку, просил у той прощения. «Я самый настоящий распутник, —
