Бабулька расстелила один из платков на скамейке и стала перебирать липовый цвет, обрывая лишние листочки и сухие почки.
– А они зачем вам? – спросил Алешка. – Козу кормить? Чтобы молоко одеколоном пахло?
– Еще чего! Козу таким добром кормить! Для здоровья, милок. Он же полезнай! Если его в чай заваривать.
– От чего «полезнай»?
– От всего!
– И если ногу сломаешь?
– А то! Токо ты ноги-то не ломай.
– Ладно, – пообещал Алешка, пристраиваясь на скамейке, – не буду. Меня Алешкой зовут.
– Митревна. – Старушка протянула ему, отряхнув, узкую сухую ладошку, похожую на куриную лапку, всю в синих жилках и желтых веснушках. – Ты откедова будешь-то?
– Оттедова, – мотнул Алешка головой. И совсем уж подладился под ее говорок: – Издаля.
– Да ну! – удивилась Митревна. – Ишь ты! А чего приехал?
– Отдохнуть, – вздохнул утомленно Алешка, будто только что из шахты вылез. – Устал. Весь год в школу ходил. В любую погоду.
Митревна шустро перебирала желтовато-кремоватые цветочки, работала пальчиками и языком. Болтала, словом.
– Отдохни, отдохни, милок. Тебя как звать-то? Лешка? Отдохни, Лексей. У нас тут все для этого имеется. И мага?зин, и музея, и столовка, и ментовка. – Продвинутая бабка. Не хватало нам только в «ментовке» отдыхать. – Правда, ментовка подале будет, в области. Зато речка рядом, под горой. Махонькая, но тебе хватит. И покупаться можно, и постираться. А это кто с тобой будет? – Она указала на меня – заметила наконец-то. – Брательник? Ничего себе – солидный. Директором станет, по всему видать. А ты?
– А по мне видать – президентом. Мама велела.
– Мамку надо слушать. – Пальчики Митревны проворно бегали, горка очищенного цвета росла на платке с розочками. – Мамка плохого не пожелает. Делай, как мамка учит, и в беду не попадешь.
– Мамка дома осталась, – вздохнул Алешка.
– Тогда я тебе скажу: на речку ходи, в церкву ходи, в мага?зин ходи, а вон туды, – Митревна указала на заброшенный дом с березками на крыше, – туды не ходи. Плохое место.
– А там что?
– Гостиница прежде была, давно брошенная. Там никто не живет. Только крыса да Максимыч. Место нечистое, привидения там развелись.
У Алешки загорелись глаза.
– Настоящие?
– А то! Гостиницу эту еще когда купец состроил! Дочка у него была, красавица. Румяная, коса до пояса. Сгубил он ее.
– Зачем?
– Полюбила. Ихнего дворника и полюбила. Герасим его звали.
– Который Муму утопил?
– Никого он не топил! – Митревна рассердилась. – Вовсе наоборот – красавец был, усы...
– До пояса? – догадался Алешка.
– Сам ты до пояса! Нормальные усы – до плеч... Отец-то как узнал про ихнюю любовь, так сразу велел Герасима в подвале выпороть и в деревню его отправить. А дочка повесилась, в гостинице. Или утопилась, в Липовке. Или отравилась, в гимназии. Но, видать, неловко у нее это все вышло. До сих пор по ночам в подвале бродит, все Герку зовет, жалобно так, будто крыса пищит. Так что туда ты не ходи.
Лучше бы она этого не говорила. Я понял, что не будет у меня спокойного отдыха. Будет рыбалка в Управлении, охота на сеновале, пробежка за привидениями...
– А Максимыч? – спросил Алешка. – Тоже привидение?
– Ага! В сто пудов весом. Он колдун. Но добрый...
Про стопудового колдуна Максимыча мы не дослушали. На горизонте появилась разъяренная ведьма Михална. Одной рукой она размахивала палкой, а другой волокла за собой сумку на колесиках.
Наша Митревна махом сгребла липовый цвет в сумку и... исчезла. Будто ее и не было.
– На помеле улетела, – проворчал Алешка. – Тут, Дим, этих ведьм и колдунов – завались.
Вот это было сказано радостно. С предвкушением... А мне это надо?
Глава II
Мишки на отдыхе
Мы немного постояли, слегка ошалевшие, прислушиваясь к затихающим задорным крикам и стуку колесиков сумки по булыжнику Б. Липовой.
– Во! – удовлетворенно произнес Алешка. – Мы опять в центре событий. Две ведьмы подрались.
Не больно-то я знаю, что такое ведьмы, не общался, но уверен: когда они дерутся, помелами там или ступами, лучше в это время держаться от них подальше.
– Пошли, – сказал я Алешке, имея в виду удалиться от места схватки.
– Ага! – он явно обрадовался, неправильно меня поняв. – Пошли, посмотрим, как они будут сражаться на мосту.
Я молча сунул ему под нос фигу и потащил за рукав в другую сторону, к церкви.
Церковь, я уже говорил, была очень красивая. А сейчас особенно, она вся светилась в лучах заходящего солнца. Широкие двери ее были распахнуты; доносилось тихое пение и мерцали в глубине огоньки лампадок и свечей.
Заходить в церковь мы не стали: Алешка был еще атеистом, а я еще не определился. Мы просто побродили вокруг, полюбовались. Колокольни здесь не было. Вместо нее стояло в сторонке сооружение в виде здоровенной трапеции: два столба, а наверху мощная перекладина в виде бруса. И на этом брусе висели в ряд, по размеру, колокола с церковнославянскими надписями на «юбках». Из-под «юбок» свисали веревки, концы их были замотаны вокруг еще одной перекладины, нижней и потоньше. Наверное, чтобы не болтались от ветра.
Алешка тут же начал разматывать веревку самого большого колокола.
– Не вздумай! – предупредил я. – Попадет!
Алешка воровато оглянулся на распахнутую дверь:
– Да пока они выскочат, Дим... Я один разочек звякну...
Но как только он ухватил конец веревки, раздался резкий звук – Алешка отскочил и вытаращил глаза:
– Сигнализация, что ль?
Это была не сигнализация. Это возле нашей гостиницы сигналил нам милицейский «уазик» – видно, папа вернулся.
Алешка с сожалением примотал веревку на место. Мы пошли к гостинице. Папа и майор Шишкин стояли возле машины, ждали нас.
– Набегались? – спросил папа. – Чем вы старушек напугали?
– Это они нас напугали, – сказал Алешка. – Старинные ведьмы.
– Елена Дмитриевна, – сказал майор Шишкин, – не ведьма, она травница.
– Травой питается? – удивился Алешка.
– Нет, – майор не удивился. – Она лечит травами. И очень успешно.
– Парни, – сказал папа, указывая на майора, – Иван Иваныч приглашает нас к себе на ужин. Вы как?
Отважный человек этот Шишкин, подумал я. Он ведь видел, как мы наворачивали в буфете.
– Я согласен, – сказал Алешка. – Мне ваши местные котлеты понравились.
– Поехали. – Шишкин распахнул дверцу «уазика». – Здесь недалеко.
А мы и не сомневались. Машина выехала на Б. Липовую ал. (оказалось – это Большая Липовая аллея, нам Шишкин объяснил), свернула в 1-й Липовый пер. и остановилась возле типичного деревенского дома. Тут даже был колодец и стояла в уголке двора добротная собачья будка. Правда, пустая.
– А где собака? – сразу же спросил Алешка. – Она овчарка?
