неинтересно, тут компания нужна…
– И вы поместили объявление на доске «Черной-черной комнаты»? Я угадал?
– Угадали.
– И что же? Были отклики?
– Полно… Хотя народец все какой-то неподходящий писал… Но однажды пришло мне сообщение от некоего Габриеля. В нем было четко сформулированное предложение.
– А именно?
– Я сейчас зачитаю, минутку… – Радов достал из висящей на ремне кожаной сумки коммуникатор и, поводив «волшебной палочкой» по экрану, оповестил Леху с Митрофаном: – Все, я в своем профайле. Слушайте! «Здравствуй, Пиковый Туз! Если твое желание испытать судьбу так сильно, а уверенность в своей неуязвимости стопроцентна, то почему в барабане только один патрон? Ведь играли и по другому правилу: в барабане семь патронов, и лишь одно гнездо пустое. Если ты готов принять такие условия «забавы», то я могу предложить тебе гораздо более захватывающее приключение, чем русская рулетка.
– Что вы на это ответили?
– Я согласился!
– С ума сошли? – не смог сдержаться Митрофан. – Разве можно доверить свою жизнь незнакомому и, возможно, не совсем нормальному человеку?
– Вы ничего не понимаете! – отмахнулся Радов. – Это ж такой экстрим, по сравнению с которым погружение в бассейн с акулами – детская забава!
– Вы и такое испробовали?
– А то как же! Я много чем свои нервы щекотал… Но то, что предложил Габриель…
– Что же конкретно он предложил?
– Во-первых, купить путевку в «Эдельвейс». Я, как только прочитал название дома отдыха, долго смеялся. Надо же, думаю, как мир тесен! А потом решил, что это знак судьбы: в том месте, где мне так понравилось, со мной точно ничего не случится…
– А во-вторых что?
– Сообщить Габриелю, в каком именно номере я поселюсь, и в назначенный день вселиться в него. Ну а в-третьих, принять правила игры. А они таковы: Габриель – ведущий, нас, участников, шестеро (и только я в курсе происходящего, остальные просто-напросто ждут, когда их умертвят). Пятеро из нас должны умереть. Один – остаться в живых. Кто именно – решит жребий. То есть вместо револьвера Габриель использовал что-то другое…
– И что, вы не знаете?
– Нет, откуда?
Митрофан красноречиво посмотрел на Леху. Тот ему кивнул. Оба поняли, что Габриель использовал вместо револьвера и пуль игральные карты. Каждого участника игры он обозначал той или иной фигурой. Сидоров стал королем пик, Петя – бубновым валетом, Инесса – дамой крестей, Ольга также дамой, но неизвестно, червовой или бубновой, а Радов – тузом пик. Перемешав карты и уложив их рубашками вверх, Габриель, очевидно, брал их по одной, устанавливая очередность отправки игроков в мир иной, и в конечном итоге выявлял «победителя». И им стал тот, чей карточный «прототип» остался лежать рубашкой вверх…
Пиковый туз?
– Гражданин Радов, – обратился к Максу Леха, – а когда вы узнали, что стали победителем? И как Габриель вам об этом сообщил?
– А я до сих пор ничего не знаю…
– Как так?
– Очень просто. Это еще одно правило игры: я до последнего остаюсь в неведении. Результат жеребьевки держится от меня в тайне. А иначе мне было бы неинтересно! Сейчас же я как натянутая струна, и это потрясающе… Нас осталось двое! Кто умрет: предпоследний участник или я? На девяносто девять процентов я уверен, что останусь в живых, но процент сомнения все же есть… И это заставляет мою кровь бежать по жилам с невероятной скоростью. Такого ощущения полноты жизни я не испытывал никогда!
Митрофан смотрел в его горящие возбуждением глаза и поражался. Он никогда не понимал тех, кто бездумно собой рискует: взбирается в горы без страховки, гоняет по ночным улицам на скорости двести пятьдесят километров в час, ныряет со скал в море. Если ты так хочешь бросить вызов смерти, иди служить в армию или ОМОН и поезжай воевать в горячую точку. Пожарным стань. Спасателем. Милиционером, наконец. И рискуй собой оправданно! Помогая другим…
– Максим Сергеевич, – услышал Митрофан голос Лехи и оборвал свои рассуждения, – а вас совесть все это время не мучила?
– С чего бы вдруг?
– Вы знали, что в «Эдельвейсе» орудует убийца, и не вмешались?
– Стоп, стоп, стоп! – Радов протестующе замахал руками. – Не надо мне тут дело шить! Во-первых, эти люди сами решили уйти из жизни, это они попросили Габриеля им помочь. А во-вторых, если б я даже захотел, то ничего бы не мог изменить! Я же понятия не имею, кто скрывается под ником Габриель…
– По первому пункту скажу вот что… – Леха слез со стола и навис над сидящим Марком. – Даже неоказание помощи умирающему – подсудное дело. Так что с юридической точки зрения Габриель – преступник. Он совершил несколько убийств и должен быть за это наказан. Что же касается второго пункта, то тут тоже все предельно ясно. Вы, как законопослушный гражданин, сразу после смерти Сидорова должны были пойти в милицию и все рассказать…
– Ничего я никому не должен, – огрызнулся Макс. – И вообще… – Он ткнул пальцем в лежащий перед Митрофаном протокол допроса. – Я ничего подписывать не буду, ясно? Я очень жалею, что поддался на вашу провокацию и все вам выболтал!
Марк все это время крутил в руках коммуникатор и тут вдруг быстро-быстро защелкал клавишами. Ни Смирнов, ни Голушко не успели вовремя среагировать, а когда Леха подскочил к Радову, тот уже успел сделать то, что планировал.
– Все, мальчики-зайчики, – хмыкнул он, – мой профайл на сайте удален. Так что, если вы конфискуете мой коммуникатор, ничего не докажете! Да и не имеете вы на это права… У вас ордера нет. А пока вы будете его подписывать, я себе адвоката найду. И хрен вы меня в изолятор упечете!
С этими словами он поднялся со стула и направился к двери. Смирнов насмешливо бросил ему в спину:
– Куда помчались, гражданин Радов? Без подписи следователя на пропуске из здания вас все равно не выпустят!
Макс развернулся. Его губы дрожали. И Митрофану, и Лехе было ясно, что это от гнева, но Смирнов не сдержал ехидного возгласа:
– Только не расплачьтесь!
Радов бросил на Леху испепеляющий взгляд, однако промолчал. Без слов он прошествовал к столу старшего следователя и кинул перед ним свой пропуск. Митрофан, выдержав паузу, черкнул на бумаге подпись.
– Мить, ты че? Зачем? – накинулся на него Леха, когда за Радовым захлопнулась дверь. – Могли бы еще потрясти…
– Пусть катится, Лех, – сказал тот. – Больше мы все равно от него ничего не узнаем… – Он ткнул пальцем в стул, с которого Макс только что встал. – Сядь лучше, поговорим.
– Нет, ну какой гаденыш, а? Мерзкая рожа! Нервы он себе щекочет… – Леха сплюнул. – Гнида!
– Ты чего раздухарился, Смирнов? В словах Радова есть определенный смысл. Люди решили умереть, он – поиграть в русскую рулетку, все добровольно, и, значит, никто не виноват. Даже Габриель!
– Ты, Голушко, с дуба рухнул? Как это Габриель не виноват, ты че?
– С юридической точки зрения, бесспорно, да. Но с человеческой…
– Тоже, Митя, виноват! – яростно возразил Леха. – С человеческой точки зрения я могу оправдать врачей, которых засудили за эвтаназию. Молодцы, помогли смертельно больным, измучившимся людям уйти из жизни. Но тут-то совсем другое! Молодые, здоровые! Если б не этот Габриель, они б так и жили. И,
