половиной тысяч. Причем в энциклопедиях и справочниках упоминается всего тысячи три. Наша полиграфия, увы, никак не может справиться с растущим потоком дополнений к уже выпущенным томам. Торгсин должен был охватить всех желающих, а как их охватить, если ни в одном справочнике нет даже адреса данной цивилизации! Вот Рафаэль и придумал, чтобы каждый прибывший на Землю инопланетянин, желающий присоединиться к системе Торгсина, оставлял в этой книге свои координаты и указания, как долететь до его родины. Выглядели они примерно так: «Старт в плоскости эклиптики через точку весеннего равноденствия и далее три парсека по вектору альфы Весов, затем поворот оверштаг к надиру, правее 17 градусов и прямо, обходя пылевое скопление справа, чтобы Канопус посвечивал в левую щеку, а потом еще полпарсека, беря чуть выше оси мира».
Как вы понимаете, все это излагалось точным математическим языком, причем не по-русски, а чаще всего на родном языке пришельца. К моменту отъезда Рафаэля Декларация была заполнена на две трети уникальными сведениями о тысячах планет, желающих влиться в русло всемирной галактической торговли. Поэтому он наказал мне беречь ее как зеницу ока. Случись что с этой книгой — и мы, инициаторы Торгсина, будем в глазах всей галактики выглядеть отпетыми дураками. И конечно, делу развития межпланетной торговли будет нанесен тяжелый урон. Даже подумать страшно, сколько десятилетий понадобится, чтобы восстановить все координаты гостей, послать им извинения, объяснить, что мы, дескать, оказались растяпами, и назначить новый срок конференции…
Словом, я старательно оберегал эту уникальную книгу. Правда, особенных усилий от меня не требовалось. Лежала она в своем футляре посреди полированного стола из марсианской яшмы, комната всегда была на замке, двери и окна оборудованы сигнализацией. Если же ктонибудь ею интересовался, я сидел тут же и глаз с нее не спускал. Впрочем, за месяц это случилось три раза. Первым ее попросили достать для съемки сотрудники телехроники, потом ее часа два листал редактор-составитель очередного тома энциклопедии — он смотрел, нет ли в ней чего-нибудь нового о цивилизациях на букву «Р». Кажется, две цивилизации он отыскал — рогоглазы и рцыиххары. А потом появился кенгурянин.
Мой рабочий день в юридическом отделе начинался поздно — в два часа дня. Дело в том, что с десяти часов я работал на своем постоянном месте — в отделе идентификации. В полдень мой рабочий день кончался. Я делал разминку со штангой и шел купаться в бассейн, потом обедал и уже после обеда являлся в юридический отдел.
В тот день я сидел в одиночестве, листая повестку дня конференции и еще раз прикидывая все «за» и «против» нашего проекта единой валюты. И тут позвонили из космопорта и сказали, что ко мне направляется представитель торговых организаций планеты Кенгуру.
Я встретил гостя в дверях и после взаимных уверений в полном почтении усадил его в кресло и приготовился слушать. Я впервые в жизни видел кенгурянина, но уже при первом взгляде на него понял, почему его планета получила свое название. Гость действительно напоминал кенгуру — крупной головой, чем-то похожей на лошадиную, тяжелым, расширяющимся книзу торсом и особенно большими ногами, скорее даже лапами. Впрочем, одет он был безукоризненно. На нем был модный котелок с небольшими полями, ослепительная розовая рубашка с галстуком змеей, парадный темно-синий смокинг с длинными фалдами и черные брюки в полоску. Провожая его к креслу, я очень внимательно разглядывал его фалды, стараясь рассмотреть, есть ли под ними хвост, но так ничего и не увидел. Кенгурянин, изящно взмахнув фалдами, опустился в кресло, закинул ногу на ногу, попросил разрешения закурить, вежливо похвалил нашу погоду, а затем попросил меня развернуть перед ним блистательные перспективы, вытекающие из братского присоединения планеты Кенгуру к мировому торговому союзу Торгсин, — так он несколько высокопарно выразился.
Говорил он на едином языке прекрасно, хотя излишне оригинальничал и немного странно строил фразы. Я начал ему рассказывать, но тут зазвонил телефон и тонкий голос пропищал в трубку: «Мама, а Вовка дерется…» «Девочка, ты ошиблась», — сказал я и положил трубку. Но едва я открыл рот, как раздался новый звонок и кто-то доложил мне, что монтажники уже на месте. Еще через пять минут нас перебили снова. На этот раз какое-то бюро обслуживания сообщало мне, что заказ номер такой-то на свадебный букет будет выполнен с опозданием на час… Мой гость начал терять терпение и попросил разрешения ознакомиться со списком участников будущей конференции. Я насторожился, но делать было нечего. Пришлось достать ключ и открыть заветный футляр. Кенгурянин с некоторым изумлением на лошадином лице взял книгу, взвесил ее на ладони. Его удивление было понятно — такие громадины встречаются только в музеях. С тех пор, как изобрели электронную печать, книги любого объема печатают на одной странице. Полупроводниковая бумага на одной стороне листа запоминает до пяти тысяч различных текстов, а световой индикатор в корешке переплета помогает отыскать и включить любой из них (отсюда и. всем известное выражение «включи страницу такую-то» вместо старинного «открой страницу»). Немудрено, что кенгурянин изумился, увидев наш пудовый фолиант с застежками и золотым тиснением.
Подвинув поближе кресло, мой гость открыл книгу и углубился в ее изучение. Я не знаю, насколько он разбирался в разноязычных записях — на его длинном лице ничего особенного не выражалось. Когда он снял свой модный котелок, обнаружились довольно длинные, торчащие вверх острые уши, и это сделало внешность гостя настолько карикатурной, что я, кажется, даже фыркнул. Но тот и ухом не повел — поставил котелок на стол, небрежно кинул в него модные розовые перчатки и принялся за чтение. Я сел за свой стол, возле телефона, время от времени поглядывая на гостя. Читал он медленно, внимательно, даже шевелил губами от усердия, и мне временами казалось, что передо мной сидит не брат по разуму, полноправный представитель высокоразвитой цивилизации, а какой-то сказочный персонаж вроде братца Кролика или сестрицы Лошади. Ах, проклятый кенгурянин! Только потом я понял, что он прекрасно знал о впечатлении, которое его внешность производила на людей, и умело этим воспользовался.
Кенгурянин сидел, перебирая страницы и шевеля губами, а я таращил на него глаза и старался не задремать. Потом зазвонил телефон и кто-то раздраженно спросил, когда же будут билеты. Я вежливо ответил, что это ошибка, и снова воззрился на кенгурянина. Через полчаса раздался новый звонок — на этот раз попросили Архимеда Петра Ивановича. И тут началось. Не успел я положить трубку, как кто-то потребовал Афродиту Марью Петровну. Затем меня спросили, что делать с вакциной. Предложили принести породистого щенка. Попросили помочь решить задачу по физике. Сказали, что бабушка сегодня не приедет. Обещали обязательно прислать мне автолет, который я не заказывал. Требовали с меня отчетности по форме номер тридцать семь бис. Уверяли, что любят меня по-прежнему. Интересовались, как мой радикулит, которого у меня отродясь не было… Я начал тихо злиться. Если бы не гость, я просто снял бы трубку с вилки, но его присутствие смущало меня — что он подумает о порядках в земных учреждениях) Раза три я звонил в Бюро повреждений, но там все время было занято.
Кенгурянин сидел неподвижно, только его длинные уши вздрагивали при каждом звонке — видимо, все это ему тоже надоело. Он поднялся из кресла только около четырех, когда я уже начал поглядывать на часы, захлопнул книгу, положил ее в футляр и стал благодарить меня и жать руку, обещая продолжить работу на следующий день. Тут снова позвонил какой-то идиот и спросил: «Это родильный дом?» — «Нет, это сумасшедший дом!» — в сердцах крикнул я и швырнул трубку на рычаг. Кенгурянин запер футляр, с поклоном вручил мне серебряный ключик, взял котелок и прошествовал к выходу. Телефон затрезвонил снова, но я только погрозил ему кулаком и проводил гостя до лифта, как того требовала вежливость. Рабочий день мой уже кончился, поэтому, проводив кенгурянина, я сразу запер двери, включил сигнализацию и отправился домой.
На следующий день кенгурянин почему-то не явился. Еще ни о чем не догадываясь, я со спокойным сердцем ровно в четыре ушел с работы, радуясь, что все у меня тихо и спокойно, даже телефон на этот раз не беспокоил. А на третий день позвонил тот редактор из энциклопедии и попросил меня уточнить, как правильно писать — «рцыиххары» или «рцииххары». Я отомкнул футляр, и сердце у меня словно оборвалось — книги в нем не было!
Сейчас я с трудом припоминаю, сколько проклятий обрушил на голову кенгурянина. Я ни секунды не сомневался, что пропажа Декларации — его рук дело. Мне было только непонятно, как он ухитрился это проделать — я ведь глаз с него не спускал, а в остальное время комнату оберегала безотказная сигнализация. Однако ругань руганью, но следовало что-то предпринимать. Милиция и уголовный розыск у нас ликвидированы несколько столетий назад, и на Петровке, дом 38, давным-давно помещаются Дом сказок и Музей детского рисунка. Поэтому я попытался самостоятельно отыскать кенгурянина. Увы, мне сообщили, что он еще позавчера вылетел ночным рейсом куда-то на Плутон, а оттуда, скорее всего, отправился
