— Дочка была у Александра Яковлевича, померла, вроде — от рака. Внучка оставила деду. Не хочу сказать худого, только отец ни разу сына не проведал, и есть вообще он, нет ли — не знаю… Да что мы все про соседа, уж Нина Павловна заскучала, и вареньица не подкладывает…
— Что вы, Муза Федоровна, такое замечательное варенье! Я смотрю, вроде Андрей там за калиткой… Андрей! Андрюша! Иди чайку выпей, избегался весь за день, не поел толком.
— Не хочу, мам! Мы с Евге… с Женькой сейчас на пруд пойдем.
— Иди сюда, тебя говорят! Съешь вот, с маслом и вареньем. А почему с тетей Музой не поздоровался?
— Здрасьте! Ну мам, меня Женька ждет… Еще червей накопать надо…
— Да отпусти ты его, Нина. Спиннинг мой, смотри, не трогай!
— Ладно!
— Вы тоже рыбачите, Олег Павлович? Только в нашем пруду одни головастики.
— Завтра после работы на Истру едем. Все наличные колеса мобилизовали: красухинский «Москвич», двое на мотоциклах с колясками, даже шеф свою «Волгу» пригонит.
— Приятно, когда такой дружный коллектив. У нас в ателье ничего похожего: устаем, конечно, заказов — ужас сколько, да и на дому все подрабатывают. На сто двадцать-то особенно не разгонишься, вот и приходится дополнительно клиентуру брать.
— У нас поллаборатории по 120 получают, лаборанты по 90, и ничего, вроде хватает. Не в деньгах счастье, главное — чтобы работа нравилась.
— Извиняюсь, Олег Павлович, вы кто же по специальности будете?
— Я вообще-то радиоинженер, но мы работаем на стыке двух наук: физики и биологии. В наше время самые крупные открытия делаются как раз… Вы что-то хотите сказать, Муза Федоровна?
— Вспомнила! Когда свою специальность вы назвали: то же самое говорил о себе Александр Яковлевич.
Элегантный портфель и чехол со складными удочками в одной руке, рюкзак со штормовкой и прочим рыбацким барахлом в другой — таким было появление Олега в вестибюле института. С одной стороны, сегодня можно было вообще не появляться в институте, а сразу махнуть на Истру, но с другой стороны… существует Государственная комиссия, которой принципиально плевать на рыбалку. Захотелось же ей назначить приемку блока «Дубль-дуб» именно на пятницу…
Пока Олег соображал, куда бы забросить барахло, из лифта вынырнул Сережка Маковец.
— Здорово! Ты долго будешь здесь торчать? Мы с ног сбились — его ищем, шеф психует, Людочка с Зоечкой тихо рыдают, а он — нате вам пожалуйста прохлаждается. Тебе известно, что селектор опять не в дугу?
— Но мы же его вчера отладили…
— Что было вчера, я прекрасно помню, однако ты не знаешь, что есть сегодня. Меньше спать надо. Пошли.
В лаборатории царил тихий ужас. Вытащенный из стойки селектор зловеще поблескивал оголенными внутренностями, вокруг него на цыпочках суетились братья-электронщики Володя и Володя, на осциллографе неистово метались сбитые синусоиды, в углу притихли лаборантки Людочка и Зоечка, а над всем этим возвышался спокойный и грозный, как Наполеон накануне Ватерлоо, шеф.
— Добрый день, — недрогнувшим голосом произнес Олег.
— Вы, Олег Павлович, неисправимый оптимист, если вам этот день показался добрым. Вчера вы меня заверили, что установка в полном порядке, а что я вижу сегодня?
Шеф пожевал губами, поставил стул посреди комнаты и сел, всем своим видом показывая, что он возмущен и не уйдет отсюда до победного конца.
— Вам, Олег Павлович, как никому другому должно быть известно, что сроки приемки назначает Государственная комиссия, а не мы, и срывать эти сроки мы не имеем права, так как в противном случае с нас сорвут головы.
— Борис Львович, все это мне прекрасно известно. А поскольку я оптимист, то, уверяю вас, селектор заработает и приемка пройдет успешно.
Хотя Олега и раздражало присутствие за спиной шефа, он решительно снял пиджак, засучил рукава и склонился над блоком.
«До комиссии полтора часа, а так как барахлит только селектор, это еще полбеды. Придется все-таки заменить декатроны. Сколько раз просил снабженцев заказать декатроны, вот и остались на мели. Сейчас вот поставлю новые, а если они не выдержат во время испытания?».
— Серж, давай выход с генератора проверки.
— Уже давали.
— Давай еще…
Время шло, селектор не поддавался никаким уговорам. Олег смущенно поглядывал на часы: до начала комиссии час, сорок минут… Чтобы скрыть свое беспокойство, он с отверткой полез в схему, проверил контакты, пайки.
— А, черт!.. — задергался Олег. Искры перед глазами, искры в глазах… Шестьсот вольт — не шутка, особенно когда это неожиданно.
— Коротнул? — выдохнул Сергей.
— Есть немного… — Олег потер шишку на затылке — крепко врезался об стойку. Сквозь табачный дым пробился резкий запах озона.
— Серж, меняй вот этот электролит, в смещении утечка.
В комнату ввалился Глеб, притащил катодник.
— Ну, что, братцы, припухаем? Как шведы под Полтавой? Он грохнул катодник на стол и потрепал Сергея по согнутой спине.
— Замолкни, ты, — зашипел Олег. — Шеф…
— Где шеф? — изумился Глеб. — Он в данный момент несется во всю прыть к начальнику отдела, меня чуть не сшиб.
И действительно, шефа в комнате не было. Все облегченно вздохнули и сели покурить. Сергей отставил паяльник, достал «Яву».
— Олег, успокой нервы. Прорвемся.
— Теперь прорвемся, — ответил Олег, доставая из пачки сигарету.
— Сейчас проверим, все должно быть о'кей! Иначе переквалифицируюсь в управдомы.
Закурили, помолчали.
— Серж, а как рыбалка? Не раздумал?
— Плюнем на все и в 17:30 отчалим. Кстати, Олег, ты обеспечил червей?
— Ребята, каюсь. Не надо казнить, надо миловать. Совсем забыл. Честное слово, до последнего момента помнил, потом заторопился на электричку и…
— Так, — ледяным голосом произнес Сергей. — Что будем с ним делать?
— Изрубим его на мелкие кусочки и скормим рыбам вместо приманки, предложил Глеб.
Олега спас телефонный звонок. Он взял трубку.
— Да, я слушаю, Борис Львович. Что? Но у нас почти все в порядке. Да, почти. Время еще есть. Как вы говорите? До понедельника? Но… Ясно.
— Могу вас обрадовать, сеньоры, рыбалка отменяется по техническим причинам. Комиссия переносится на понедельник, но… Нам предстоит провести субботу, а может и воскресенье в обществе селектора. У кого нет финансов на пропитание, шеф может ссудить до получки. Короче говоря, закончил Олег, — мы находимся под арестом на служебном месте. Для нас, сеньоры, суббота начнется в понедельник.
— Но мы же почти все сделали, — возмутился Сергей.
— Шефа смутило именно это «почти». Приговор окончательный и обжалованию не подлежит.
