недели.
– Боюсь, без тебя это все будет нереально. Если бы ты предупредил меня хоть за несколько дней, я, может, нашла бы на это время кого-нибудь другого.
– Никого бы ты не нашла! Ты отлично знаешь, что я незаменим, – попытался отшутиться Ури, прекрасно понимая, как он ее подводит.
Воспоминания об этом разговоре так поглотили его, что он даже не заметил, как самолет оторвался от взлетной полосы. Он очнулся только, когда их хорошенько тряхнуло и за окном заскользили золотистые перистые облака, косо освещенные заходящим солнцем. Дни стояли длинные, летние, и пока они летели над Францией, облака куда-то рассосались, так что сквозь клочковатую сизую дымку, стелющуюся между землей и самолетом, можно было различить ленточную структуру французского земельного хозяйства.
Над Францией Ури никогда раньше не летал, а из окна поезда все выглядело иначе. Любопытно было разглядывать с большой высоты крошечные полоски разных оттенков зеленого цвета, густо исчерченные вдоль и поперек тонкими линиями дорог. Очень скоро полосато-зеленая ткань земельного покрова оборвалась, сменившись серебристой гладью Ла-Манша в желтой оторочке пляжей. А за Ла-Маншем под крылом самолета стремительно начала разворачиваться Англия, тоже зеленая, но кроме цвета ничем не похожая на Францию. Лоскутки всех возможных оттенков зелени были здесь выкроены овальными лепестками и сгруппированы вокруг каких-то таинственных центров в причудливые розетки разных размеров, произвольно наложенные одна на другую.
Не успел Ури отметить в уме этот факт, как зеленые розетки исчезли под натиском набегающей армии маленьких белых домиков, каждый из которых был обособлен от соседей изумрудной оправой собственного сада, и самолет пошел на посадку. После получаса суетливых формальностей Ури, прикрытый, как щитом, немецким паспортом на имя немецкого гражданина, уроженца города Шпеера в земле Райн-Пфальц, шел к припаркованной на стоянке машине с английским регистрационным номером, тесно зажатый между широкими плечами лондонских двойников Амоса и Йоси. Один из них отрекомендовался как Йорам, другой – как Гиди, но Ури опять был уверен, что это не настоящие имена.
Они поджидали его в аэропорту возле вращающегося турникета, через который выходят в общий зал только что прилетевшие пассажиры. По их глазам было видно, что они узнали его сразу, едва он пересек зеленую линию таможенного досмотра, и неотрывно наблюдали, как он преодолевал те двадцать шагов, что отделяли эту линию от турникета. Он тоже узнал их сразу, хоть никогда до того не встречал, и, в отличие от них, не изучал их фотографии. Он узнал их не только по их пристальному вниманию к его персоне, но также по специфической осанке их хорошо тренированных тел и по неуловимому на первый взгляд сходству с Амосом и Йоси. Еще не дойдя до турникета, он дал понять взглядом, что узнал их, и они ответным взглядом подтвердили правильность его догадки. Поэтому, не тратя времени на формальное знакомство, один из них задал по-английски условленный вопрос о том, совершал ли его самолет вынужденную посадку в Монтре. Ури ответил, тоже по-английски, что да, совершал, но не в Монтре, а в Страсбурге, после чего они стиснули его с двух сторон плечами и быстрым шагом повели к выходу.
Всю дорогу от Гэтвика до Лондона он пытался выведать у них хоть что-нибудь о своем будущем задании. Но они либо сами не знали, либо умели держать язык за зубами, так что ему пришлось смириться и отступить. Зато у них была в запасе тьма разных вопросов, часть из которых попросту дублировала серию бесконечных вопросов, многократно заданных ему Амосом и Йоси и столь же многократно им отвеченных. Новостью был их настойчивый интерес к его гардеробу – есть ли у него приличный тренировочный костюм, достаточно ли у него чистых рубашек и взял ли он с собой пиджак и галстук?
Последний вопрос был вовсе бессодержательный. Неужто они не знали, что перед отлетом Амос повел его в привокзальный универмаг и они вместе выбрали темно-серый пиджак, сочетающий элегантную простоту со скромной деловитостью, а к нему полдюжины рубашек и два подходящих галстука – один молодежно-пестрый, другой – сдержанно-нарядный? Тем более, что Амос заплатил за всю эту роскошь казенными деньгами и взял в кассе расписку. После этой вполне приятной процедуры они прошли к «Опелю» Амоса, где их ожидал Йоси, который по пути в аэропорт распаковал все покупки и аккуратно срезал с них ярлычки с ценами. Потом он попросил Ури открыть чемодан и начал умелыми быстрыми пальцами перебирать его содержимое в поисках случайно затесавшихся предметов с израильскими ярлыками, но таких не оказалось – сам Йоси специально наказал Ури ничего израильского с собой не брать. Похоже, важность этой детали была так велика, что сразу по приезде в отель – весьма респектабельный, расположенный на знакомой по книгам улице Бэйзвотер Роуд, – Йорам и Гиди снова занялись тщательным изучением его трусиков, рубашек и носков.
Пока они выкладывали на стол аккуратные стопки просмотренных вещей, Ури с интересом разглядывал приготовленный для него номер. Уже при входе его поразило, что ему не дали заполнить регистрационную анкетку: Гиди просто назвал у конторки двузначную цифру, портье вручил ему ключ и они тесно сплоченной тройкой вошли в лифт, так что его присутствие в отеле не было нигде зафиксировано. Номер, в котором он не был зарегистрирован, тоже не был обычной гостиничной комнатой. Дверь из салона, где Гиди и Йорам изучали его подштанники, вела в просторную спальню с двойной кроватью под атласным покрывалом, соединенную с просторной ванной комнатой. Поскольку в передней комнате стоял большой диван, Ури предположил, что его провожатые останутся ночевать в отеле. Но они не остались. Пока Йорам бегал в соседний ресторан, чтобы принести для Ури ужин в бумажном пакете, Гиди объяснил Ури, что ему ни в коем случае не следует выходить из номера. А завтра утром ему в номер принесут завтрак, и к восьми часам он должен быть готов к встрече со своим инструктором, который придет к нему в отель.
– Так что, я даже не смогу посмотреть Лондон? – разочаровано спросил Ури, который никогда до того в Лондоне не бывал.
– Тебя прислали сюда работать, а не развлекаться, – поставил его на место Гиди. Он был такой же заносчивый, как Амос.
– Можешь смотреть телевизор, – посочувствовал ему менее заносчивый Йорам. – Или изучай свои лекции по реставрации, они тебе могут пригодиться, – добавил он, указывая на красную тетрадь Гюнтера фон Корфа, извлеченную им при досмотре из внутреннего карманчика чемодана Ури. Тетрадь эта в первую секунду после обнаружения вызвала изрядный переполох, потому что Гиди издали принял кудрявую вязь шифровки Карла за скоропись на иврите. Но убедившись, что это не иврит, он охотно поверил Ури, что это просто стенограмма его лекций по реставрации памятников средневековой немецкой архитектуры, и небрежно бросил тетрадь на стопку не убранных еще в чемодан рубашек.
Перед самым уходом Гиди вдруг что-то вспомнил, – круто развернувшись он прошел в спальню и отворил дверцу шкафа, куда Ури повесил свой новый пиджак. Гиди вытащил пиджак и критически осмотрел его.
– Слишком новый! – заключил он. – О чем эти балбесы во Франкфурте думали?
Он сердито бросил пиджак Ури, – так что тот едва-едва успел перехватить его на лету, – и скомандовал:
– А ну-ка надень!
Ури послушно надел пиджак, застегнул все пуговицы и предстал перед требовательным взглядом Гиди. Пока Гиди прикусив губу искал выход из положения, Йорам разглядывал отражение Ури в зеркале:
– Ума не приложу, как Ганс и Гретель умудрились произвести на свет такого образцового потомка царя Давида. Сознайся, ведь тебя аист принес?
Гиди громко засмеялся, то ли словам Йорама, то ли своей находке:
– Вот что, потомок царя Давида, придется тебе эту ночь спать в пиджаке, пусть слегка обомнется!
Когда они ушли, Ури немного постоял у окна, надеясь разглядеть какие-нибудь подробности лондонской жизни, но окно выходило на тихую боковую улочку, мало освещенную и безлюдную. Напротив тускло светилась зеленая вывеска химчистки, да время от времени редкие машины, сбивая Ури с толку, бесшумно появлялись не с той стороны, с какой их следовало ожидать. Что ж, ничего больше не оставалось, как удовольствоваться на этот вечер английским названием химчистки и неслышным скольжением машин по противной здравому смыслу стороне мостовой. Ури задернул штору и потянулся за красной тетрадью.
За два с половиной года, что тетрадь эта по секрету от Инге провела в картонной коробке для обуви у него в шкафу, ему так и не удалось расшифровать хитроумную тайнопись Карла. Нельзя сказать, что у него было много времени на расшифровку, – ведь ни тягомотное расследование гибели Дитера-фашиста, ни хлопоты по добыче денег на реставрацию, ни ежедневный штурм полуразрушенных лабиринтов замка не
