проорала ей вчера, пока Хеймитч и Пит тащили меня из кухни.
- Прости, что я накричала на тебя вчера.
- Я слышала вещи и похуже, - говорит она. - Ты видела, какими бывают люди, когда ктото, кого они любят, страдает от боли.
Ктото, кого они любят. Слова замораживают мой язык, так, будто он покрыт снежным пальто. Конечно, я люблю Гейла. Но какую любовь она имеет в виду? Что я имею в виду, когда говорю, что люблю Гейла? Я не знаю. Я действительно поцеловала его вчера ночью, в тот момент, кода эмоции переполняли меня. Но я уверена, что он не помнит этого. Или помнит? Я надеюсь, нет. Если всетаки помнит, все станет еще сложнее, и я действительно не могу думать о поцелуях, когда я собираюсь начинать восстание.
- Где Пит? - интересуюсь я.
- Он пошел к себе, когда услышал, что ты проснулась. Не хотел оставлять свой дом без присмотра во время бури, - говорит мама.
- Он нормально добрался? - спрашиваю я. В такую метель можно заблудиться и за несколько ярдов, а потом блуждать до потери пульса.
- Почему бы тебе не позвонить ему и не узнать? - говорит мама.
Я вхожу в кабинет, комнату, которую я в основном избегала с той встречи с президентом, и набираю номер Пита. После нескольких гудков он отвечает.
- Привет. Я просто хотела убедиться, что ты вернулся домой, - говорю я.
- Китнисс, я живу через три дома от тебя, - произносит он.
- Я знаю, но изза этой погоды и всего… - отвечаю я.
- Ладно, со мной все в порядке. Спасибо за беспокойство. - Длинная пауза. - Как Гейл?
- Лучше. Мама и Прим сделали ему пальто из снега, - говорю я.
- А твое лицо? - спрашивает он.
- У меня тоже некоторое улучшение, - отвечаю я. - Ты видел Хеймитча сегодня?
- Я заскочил к нему. Мертвецки пьян. Но я разжег ему камин и оставил немного хлеба, - говорит он.
- Я хотела поговорить… С вами обоими, - я не решаюсь добавить ничего большего по телефону, который, без сомнения, прослушивается.
- Вероятно, придется подождать, пока погода не успокоится, - говорит он. - Все равно до этого ничего важно не произойдет.
- Да, ничего важного, - соглашаюсь я.
Уходит два дня на то, чтобы буря улеглась, оставив нас с сугробами, выше человеческого роста. Через день после этого дорога из Деревни Победителей до площади была очищена. Все это время я проводила, в основном ухаживая за Гейлом, прикладывая снежное лекарство себе на щеку и пытаясь вспомнить все, что я знала о восстании в Восьмом, надеясь, что это нам поможет. Опухоль на моем лице потихоньку спала, оставив меня с зудом от заживающих ран и с огромным синяком под глазом.
Мы приводим в себя Хеймитча и тащим его с собой на улицу. Он жалуется, но не так, как обычно. Все мы знаем, что должны обсудить то, что случилось, в месте, не столь опасном, как наши дома в Деревне Победителей. На самом деле, мы ждем, пока деревня не останется далеко позади, чтобы даже просто начать говорить. Я провожу это время, изучая десятифутовые [12] стены снега, накопившиеся с обеих сторон узкой очищенной дорожки, задаваясь вопросом, не обрушатся ли они на нас. Наконец Хеймитч нарушает тишину.
- Итак, значит, мы все сбегаем в великую неизвестность, так? - спрашивает он меня.
- Нет, - говорю я. - Уже нет.
- Увидела все недостатки своего плана, солнышко? - говорит он. - Есть новые идеи?
- Я хочу начать восстание, - отвечаю я.
Хеймитч просто смеется. Этот смех тревожит меня. Он означает, что Хеймитч даже не может принять меня всерьез.
- Так, а я хочу выпить. Как тебе идея?
- Тогда каков твой план? - выплевываю я.
- Мой план в том, чтобы убедиться, что все просто идеально для вашей свадьбы, - отвечает Хеймитч. - Я позвонил и перенес фотосессию, особо не вдаваясь в детали.
- У тебя даже телефона нет, - говорю я.
- Эффи установила его, - произносит он. - Ты знаешь, что она спросила меня, когда я бы хотел выдать тебя? Я ответил, что чем скорее, тем лучше.
- Хеймитч. - Я могу слышать нотки мольбы в своем голосе.
- Китнисс, - передразнивает он меня. - Это не сработает.
Мы замолкаем, потому что группа мужчин с лопатами проходят мимо нас, сворачивая в сторону Деревни Победителей. Возможно, они смогут сделать чтонибудь с этими десятифутовыми стенами. И, к тому времени, когда они становятся вне пределов слышимости, площадь уже совсем рядом. Мы выходим на нее и одновременно останавливаемся.
Ничего важного не случилось во время бури. В этом мы с Питом были правы. Но, похоже, в остальном - нет. Площадь была изменена. Огромный плакат с гербом Панема свисает с крыши Дома Правосудия. Миротворцы в своих первозданно белых униформах несут вахту на чистых булыжниках. Несколько стоят вдоль крыш с автоматами. Но наиболее пугающее изменение - линия новых сооружений, находящаяся в центре площади: официальный помост для порки, несколько острогов и виселиц.
- Тред - быстрый работник, - произносит Хеймитч.
Через несколько улиц, я вижу, полыхает пожар. Никто из нас не может произнести ни слова. Дым может идти только от Котла. Я думаю о Сальной Сэй, Риппер, всех моих друзьях, которые выживали благодаря этому месту.
- Хеймитч, ты не думаешь, что они все еще были в… - Я не могу закончить предложение.
- Нет. Они умнее этого. И ты бы была, если бы провела там столько времени, - говорит он. - Ладно, я лучше пойду, узнаю, сколько спирта припас аптекарь.
Он плетется через площадь, а я смотрю на Пита.
- Зачем ему это? - А затем я понимаю. - Мы не можем позволить ему пить это. Он убьет себя или, по крайней мере, ослепнет. У меня есть немного белого ликера, припрятанного дома.
- У меня тоже. Возможно, он продержится на этом, пока Риппер не придумает способ вернуться в дело, - говорит Пит. - Мне надо проверить свою семью.
- А мне надо увидеть Хейзелл. - Я волнуюсь. Я думала, она в мгновение ока окажется на нашем пороге, когда снег будет очищен. Но не было никакого признака ее прихода.
- Я схожу с тобой. Загляну в пекарню по пути домой, - говорит он.
- Спасибо. - Я внезапно очень боюсь того, что могу там обнаружить.
Улицы практически пустынны, что не было бы настолько необычно в это время дня, если бы люди были в шахтах, а дети - в школе. Но они не там. Я вижу лица, смотрящие на нас сквозь дверные проемы, через щели в занавесках.
Восстание, думаю я. Какая же я идиотка. В нашем плане есть огромный изъян, и мы с Гейлом были слишком слепы, чтобы заметить его. Восстание требует нарушения закона. Мы и наши семьи делали это всю свою жизнь. Незаконно охотились, торговали на черном рынке, высмеивали Капитолий в лесах. Но для большинства жителей Дистрикта12 поход за покупками в Котел - нечто невероятно опасное. И я жду, что они соберутся на площади с кирпичами и факелами? Даже один наш с Питом вид заставил людей оттащить своих детей от окон и плотно задернуть занавески.
Мы находим Хейзелл у нее дома, ухаживающей за больной Пози. Я узнаю сыпь от кори.
- Я не могла оставить ее, - говорит она. - Я знала, что Гейл в самых лучших руках.
- Конечно, - отвечаю я. - Ему намного лучше. Мама говорит, что он вернется в шахты через несколько недель.
- Может и нет, если их не откроют, так или иначе, - произносит она. - Они закрыты до следующего приказа. - Она бросает взволнованный взгляд на свое пустое корыто.
- Вы тоже закрыты? - спрашиваю я.
- Официально нет, - отвечает она. - Но все боятся теперь пользоваться моими услугами.
