— Здесь безопаснее. Крысы ведь неплохо плавают — они даже умеют нырять, когда ловят рыбу.
Грегор сполз со спины Ареса и, стараясь не разбудить мирно спящего Мортоса, взял малыша на руки. Они были у самого входа в туннель.
Он осветил фонариком скалы вокруг, вспоминая, как в прошлый раз там было полно крыс, которые сидели в полной тишине, поджидая путешественников. Сейчас скалы были пусты.
— В туннеле кто-нибудь есть? — спросил он Ареса.
Тот покачал головой:
— По крайней мере в радиусе, на котором я что-то могу учуять, — никого. Я думаю, Наземный, сейчас мы в безопасности. И мне действительно нужно отдохнуть.
Грегор видел, что Арес едва держится на ногах, глаза его слипались.
— Давай-ка ложись и спи. А я подежурю, — сказал Грегор. — И знаешь что, Арес? Ведь это просто чудо, что мы снова оказались именно тут. Ты молодец.
— Да, я не ударил в грязь лицом, — пробормотал Арес.
Через секунду он спал, привалившись всем телом к стене.
Грегор направил свет фонарика в глубину туннеля. Если кто-нибудь появится, он сразу увидит и успеет подготовиться.
Он сидел, скрестив ноги, на земле, а Мортос тихо спал у него на коленях. Маленькое тельце крысеныша подергивалось во сне — должно быть, малыш заново переживал страшные события последних нескольких часов своей короткой жизни.
Грегор погладил Мортоса по спинке, чтобы успокоить. Белая шерстка была в пятнах запекшейся крови — крови его матери, «золотой» крысы.
Во сне детеныш прижался к Грегору посильнее.
Это было так похоже на то, как он держал на коленях Босоножку!
Почему он не плачет о ней? Он плакал о таракане — там, в пещере у реки. А о своей маленькой сестренке он не проронил ни единой слезинки.
Он вспомнил, как Люкса говорила ему в той же самой пещере, что не может плакать с тех пор, как погибли ее родители. Теперь он ее понимал. Должно быть, она испытывала то же самое, что сейчас Грегор.
Пальцы его теребили мягкое ушко крысеныша. Итак, пророчество Сандвича опять оказалось верным. Крысы убили Босоножку, а он не смог убить Мортоса.
Впрочем, Грегор понимал, что вряд ли смог бы убить Мортоса и в том случае, если бы с Босоножкой ничего плохого не случилось. Или смог бы?
Если бы он думал, что только один из них двоих может остаться в живых? Вопрос оставался без ответа. Но это и не имело теперь никакого значения.
«И что теперь? — спрашивал он себя. — Что теперь?»
Ему нужно все обдумать. Он должен четко представлять себе, как поступить с Мортосом. Его ни в коем случае нельзя оставлять в крысиных владениях.
Золотце жизни не пожалела ради того, чтобы защитить малыша от ужасных крыс.
Но если он привезет его в Регалию, очень велик риск, что люди примут решение убить его. А если даже решат оставить его в живых — что само по себе маловероятно, — тогда крысы непременно нападут на город, чтобы отбить Мортоса.
В какой-то момент Грегор даже подумал, чтобы взять его наверх, домой, но потом сообразил, что мама вряд ли придет в восторг от появления в квартире будущей гигантской крысы, тем более если Босоножка…
Так, ладно. Что тогда остается?
А… ничего.
Он смотрел на воду. Какое все-таки печальное место! Не только из-за Тик.
Но и потому, что, когда он был здесь в прошлый раз, их было десятеро. И сколько же из этих десятерых остались в живых? Он попытался посчитать: трое. Всего трое. Тик погибла здесь, на мосту. Генри и Гокс — позже. Люкса, Аврора, Темп и… да, и Босоножка — утонули в Кружке. Получалось, что из всей компании в живых остались лишь Грегор, Арес и Живоглот.
Живоглот. Он наверняка с ума сойдет от злости, когда узнает, что Грегор не смог убить Мортоса. Он так хотел, чтобы Мортос умер! Именно ради этого он привел к ним Вертихвостку и учил Грегора эхолокации.
Хотя Живоглот ведь не знал, что Мортос — всего-навсего беспомощный ребенок. Или для крыс это не имеет значения?
Нет, все-таки имеет. Наверно. Может быть.
Грегор почувствовал, что у него в голове начал вырисовываться некий план.
Арес проснулся часа через три, полный сил. Он нырнул в реку и вернулся с большой рыбиной — одной из тех, что сырыми людям есть не рекомендуется.
Мортос тоже проснулся и с большим аппетитом набросился на пойманную Аресом рыбу, разделив ее с летучей мышью. А Грегор догрыз оставшийся кусочек сыра и еле-еле смог одолеть совсем черствый, самый последний кусок хлеба.
Пока они ели, Грегор решил изложить свой план Аресу.
— Знаешь, у меня возникла идея относительно того, что делать с Мортосом, — сказал он.
— Слушаю тебя, — отозвался Арес.
— Этот туннель… он ведет прямо к гнезду Живоглота, — осторожно начал Грегор.
— Да?
— Ты что, не помнишь? Вертихвостка говорила, что его гнездо рядом с тем местом, где мы впервые встретились. А мы впервые встретились с ним как раз в конце этого туннеля, — продолжал Грегор.
— А, точно, после сражения с пауками, — вспомнил Арес.
— Правильно. Вот я и говорю: мы найдем Живоглота, отдадим ему Мортоса — и пусть он о нем заботится, — произнес Грегор.
Арес открыл было рот для протеста, но Грегор поднял руку, призывая его молчать:
— Подожди! Подумай сначала. А потом скажи, почему мы не должны так поступать, и предложи план получше.
Последовала долгая, очень долгая пауза.
— У меня нет плана получше, — сказал наконец Арес. — Но все это добром не кончится.
— Возможно, — согласился Грегор. — Но ведь попытаться хотя бы стоит?
ГЛАВА 23
Арес заставил Грегора тоже немного поспать. А когда Грегор проснулся, они начали свой путь по туннелю. Поначалу туннель был очень узкий, но потом в нем стало достаточно места для того, чтобы Арес мог лететь. И это было большим облегчением для всех, потому что руки Грегора уже отваливались от тяжеленького Мортоса.
Они сделали остановку у небольшого источника в одной из пещер.
— Ты помнишь это место? — спросил Арес.
— Нет, — ответил Грегор. — Хотя… подожди-ка…
Да, они делали здесь привал, когда Живоглот был их проводником.
— Это ведь здесь Генри пытался убить Живоглота, пока тот спал?
— Да. И ты встал между ними, — сказал Арес.
— И я еще не мог понять, знал ли ты о намерениях Генри, — произнес Грегор.
— Это был один из тех вопросов, которые Генри не считал нужным со мной обсуждать, — помрачнел Арес, и Грегор понял, что тот не хочет продолжать разговор.
Когда они взлетели, бедный Мортос снова начал плакать и звать маму. Каким же пугающим все это должно было казаться малышу-крысенку: сидеть на спине летучей мыши, в руках человека, зная, что что-то
