Не ведавшим ни ножниц, ни иглы, Земной им было мало похвалы. Так создавал их чародей-портной В своей сверхсовершенной мастерской. В одной из этих шелковых палат Хранитель показал такой халат, Что не один, а десять их надев На стройный стан любой из райских дев, Сквозь десять — так же розово-чиста — Прельщала б райской девы нагота… Для мускуса особый был амбар, Где на харвар навален был харвар. И если б счетчик разума пришел, И тысячной бы части он не счел Несметных драгоценностей: и он Был бы таким количеством смущен. Как кровь, был влажен там любой рубин, — Он слезы исторгал из глаз мужчин, А каждое жемчужное зерно Могло лишить и жизни заодно. Еще другое было чудо там: Хранилось тысяч сто сосудов там — Хрусталь и яшма. Годовой налог С большой страны их окупить не мог. Сто самых ценных выбрал казначей, — Мир не видал прекраснее вещей! Чем больше шах и шах-заде глядят, Тем больше оторваться не хотят. Глядят — и то качают головой, То молча улыбаются порой… Но зрелищем пресыщен, наконец, Фархад заметил в стороне ларец. Как чудо это создала земля! Был дивный ларчик весь из хрусталя, — Непостижим он, необыден был. Внутри какой-то образ виден был, Неясен, смутен, словно был далек, — Неотразимой прелестью он влек. В ларце замок — из ста алмазов… Нет! То не ларец, то замок страшных бед! Ничем не отомкнешь его врата, — Так эта крепость горя заперта! Сказал Фархад: «Мой государь-отец! Хочу хрустальный разглядеть ларец: На диво все необычайно в нем, — Скрывается, как видно, тайна в нем. Чтоб разгадать я тайну эту мог, Пусть отомкнут немедленно замок!» Пытался скрыть смущение хакан,
