Околоточный Ива́нов злым домойИз участка полицейского вернулся.Хлопнул дверью, двинул пса ногой,А на вой собачий и не обернулся.Примаком прошел Иванов в кабинет,И фальшиво не свистел он «Периколу» —Нынче времени на «Периколу» нет,Нынче он идет излавливать крамолу.Приставом своим назначен нынче онВ лекционный зал на реферат дежурить,И ему придется прения сторонОлегалить, оскопить и оцензурить.Ну, а как цензурить, если Ивано́в(Иль Ива́нов, это, в общем, безразлично)Не знавал значенья иностранных слов,Кроме слов «шикарно» или «симпатично»?И решил Иванов бедный почитатьХоть немножко перед лекцией по книжкам —После обыска на Курской, сорок пять,У него брошюр имеется с излишком.Вынул книжку, начал разбирать — куда!Ничего не понял и позвал сынишку,И сынишка-гимназист не без трудаНачал объяснять ему лихую книжку.Через час взопрел и младший Иванов:«Нет, папаша, будет! Я вам приготовлюСписок нецензурных иностранных слов,С этим списком и ступайте вы на ловлю».Так и сделали. Сынишка написалСорок с лишком измов, уций, аций,Бебель, Каутский, и Бокль, и «Капитал» —Все сюда попали, даже сам Гораций.Только Маркса околоточный изъял,[149]Вычеркнув из списка и испортив строчку:Карла Маркса знал он, ибо получал«Ниву» с приложеньями семь лет в рассрочку.
Когда поэт, описывая даму,Начнет: «Я шла по улице. В бока впился корсет», —Здесь «я» не понимай, конечно, прямо —Что, мол, под дамою скрывается поэт.Я истину тебе по-дружески открою:Поэт — мужчина. Даже с бородою.
Хорошо при свете лампыКнижки милые читать,Пересматривать эстампыИ по клавишам бренчать, —Щекоча мозги и чувствоОбаяньем красоты,Лить душистый мед искусстваВ бездну русской пустоты…В книгах жизнь широким пиромТешит всех своих гостей,Окружая их гарниромИз страданья и страстей:Смех, борьба и перемены,С мясом вырван каждый клок!А у нас… углы да стеныИ над ними потолок.
