Лишившись дочери любимой, Антигоны,Богач Филон, как должно богачу(Не скареду, я то́ сказать хочу),Устроил пышные на редкость похороны.«О матушка, скажи, как это понимать? —В смущенье молвила сквозь слезы дочь вторая. —Сестре-покойнице ужели не сестра яИ ты — не мать,Что убиваться так по ней мы не умеем,Как эти женщины, чужие нам обеим?Их скорбь так великаИ горе — очевидно,Что мне становится обидно:Зачем они сюда пришли издалекаПри нас оплакивать им чуждую утрату?»«Никак, — вздохнула мать, — ты, дочь моя, слепа?Ведь это — плакальщиц наемная толпа.Чьи слезы куплены за дорогую плату!»* * *В годину тяжких бед умейте отличатьСкорбь тех, кто иль привык, иль вынужден молчать,От диких выкриков и воплей неуемныхКликуш озлобленных и плакальщиц наемных!
Когда, среди богинь метнувши жребий, богиВводили жен в свои небесные чертоги,Суровый бог войны, омытый весь в крови,Взял в жены чуждую отраде материнстваБогиню грабежа и гнусного бесчинства.Восторгов неземных и знойных чар любвиНеиссякаемый родник найдя в богине,Бог неразлучен с ней поныне.С тех пор, однако, для страны,Охваченной огнем кровавого пожара,Изнемогающей от вражьего удара,Не так ужасен бог войны,Как подвиги его божественной жены.
1914
Волк и овца
Волк тяжко занемог:Почти лишившись ног,Лежал он, как колода,Без ласки, без ухода.В такой беде, увидевши Овцу,Взмолился Волк:«Роднулечка Овечка,Остановись на два словечка!Ты видишь: жизнь моя приблизилась к концу.Ах, знаю, я — злодей, и нет мне оправданья!Но злость ко мне растет пусть в ком-нибудь другом,А ты, ты сжалишься в порыве состраданьяНад умирающим врагом!Предсмертной жаждою томимый нестерпимо,Святая, кроткая, я об одном молю:Помочь мне доползти к реке, текущей мимо,Где я жестокие страданья утолю!»«Ужель, — Овца в ответ, — я сделаюсь виноюТого, чтоб ты остался жив,Себя водою освеживИ закусивши после… мною?»
<1916>
Добряк
Расхвастался Медведь перед Лисой:«Ты, кумушка, не думай,Что я: всегда такой угрюмый:Злость на меня находит полосой,А вообще, сказать не лицемеря,
