И они двинулись вперед. Сначала очень медленно; потом боль стала менее острой, словно Костя привык к ней, и они пошли быстрее.
Руины монастыря уже остались позади, как неожиданно из темноты раздался властный голос:
— Стой! Руки вверх!
Костя сразу узнал голос Виктора.
— Это мы! — закричал он. — Мы — Костя и Самвел!
Виктор на коротком поводке держал Факела. Мергелян сжимал в руках автомат. Несколько человек стояли за ними.
— Видели вы сейчас что-нибудь? — быстро спросил Мергелян.
Ребята рассказали все, что знали.
— Значит, правильны твои наблюдения, Прошин, — сказал Мергелян в темноту. — Разобьемся на две группы. Одну поведу я, другую — Серегин. Мы быстро выдвинемся к оврагу и будем ждать их там… Ты, Серегин, с товарищами прикрой Аракс, чтобы они не могли сбежать от нас… Капитан поднял в деревне дружинников. Действуйте!..
Ребята снова остались одни на темной дороге. Они сделали свое дело и теперь могли не торопиться. Мальчики брели медленно, чтобы у Кости меньше болела нога, и строили разные предположения о том, что же все-таки произошло. Вдруг они вздрогнули и остановились. Во мраке Араратской долины загремели выстрелы. Один, другой… Простучала автоматная очередь.
— Бой! — прошептал Костя.
Мальчики заспешили к заставе. Они понимали, что на этот раз все в опасности, беспокоились и волновались за пограничников.
Стрельба вдалеке то почти умолкала, то снова усиливалась.
Вот уже и ворота заставы. Часовой тихо окликнул ребят. Это был Кузьмичев, который разговорился с Мариной в день ее приезда. Он рассказал мальчикам все, что знал, — Прошин увидел, как с той стороны перелетели какие-то шары… Потом часовой стал расспрашивать мальчиков, что они видели, по ком там стреляют.
— Где отец? — остановил Костя словоохотливого часового.
— А где ему быть?! — удивился Кузьмичев. — Конечно, на границе! Только что уехали по верхней дороге с майором и подполковником.
Путь от ворот до дома показался Косте раз в десять длиннее того, какой они проделали с Самвелом в эту ночь.
Марина сидела за столом в ярко освещенной комнате, подперев голову руками. Мухаммед, сжавшись в комочек, крепко спал на своей койке, не ведая, какие бури потрясают сейчас границу. Хорошо, что они еще увиделись с ним!
Когда стукнула дверь и ребята появились на пороге. Марина оглянулась и испуганно вскрикнула:
— Что с тобой. Костя?
Костя доковылял до стула и сел, вытянув перед собой исцарапанную в кровь ногу.
— Тебя ранили?
— Нет, упал, — сказал Самвел.
— Вы бежали? Спасались?
— Нет, я просто оступился. — Костя старался подавить боль. — В шкафу, на второй полке, лежит бинт. Достань-ка его, Самвел.
— Я сама забинтую тебе ногу, — сказала Марина.
Она быстро нашла бинт, кусок ваты и стала осторожно очищать рану от грязи. Костя морщился, но молчал.
— Почему на границе стреляют? — спросила она.
— Мне говорили, будто все ушли в тир, — сказал Самвел, пряча глаза. — Здесь часто стреляют ночью.
— И Виктор тоже там?
Костя не умел лгать. Он молча следил за ее тонкими пальцами, которые осторожно обвивали бинтом ногу. Марина не пожалела ни бинта, ни своих усилий. Нога стала большой и тяжелой. Казалось, теперь уж без костылей не обойтись. Однако, как ни странно, нога почти не болела, точно Маринины руки утолили боль.
— Где Виктор? — снова спросила Марина.
Самвел стал поправлять одеяло, которым был покрыт Мухаммед.
А Костя вдруг вспомнил, как отец всегда умел успокоить мать, когда она начинала беспокоиться. Бывало, обнимет ее за плечи и скажет: «Ну, старуха, заведи-ка патефон, давай потанцуем». Конечно, патефон так и продолжал молчать на этажерке, под полкой с книжками. Его заводили несколько раз в год, по праздникам. Но мать улыбалась, и морщинки на ее лбу разглаживались.
— На охоту пошел! — вдруг выпалил он.
Марина вскинула голову:
— Костенька, милый, ну скажи правду! Где стреляют?
Нет, лгать ей было нельзя, просто невозможно. Она смотрела так умоляюще и в голосе звучало столько тревоги, что Костя невольно отвел глаза.
Марина обняла Костю за плечи, крепко сжала их и приблизила свое лицо к его лицу. Не мигая, она смотрела ему прямо в зрачки.
— Ты должен сказать правду! Ведь там, наверное, мой Виктор!..
Издалека донеслась автоматная очередь. Ей ответило несколько револьверных выстрелов. Внезапно раздался звук разорвавшейся гранаты. И все смолкло.
Марина закрыла лицо руками и заплакала.
Забинтованная Костина нога лежала у нее на коленях. Он медленно опустил ее на пол и встал рядом с Мариной, смятенный и растерянный. Ведь и отец теперь может быть там, где Виктор.
— Не плачь, Марина, — сказал Самвел. — Дед Баграт тоже с ними. Он им поможет…
У каждого из них троих там, на укрытых ночью холмах, был близкий человек. Любой выстрел, отзвук которого гулко гремел в долине, мог быть направлен ему в сердце.
Костя и Самвел прижались к Марине. Девушка обняла их. И они сидели молча, прислушиваясь к каждому звуку, который долетал до них издалека.
Давно уже затихли выстрелы, а им все казалось: вот-вот они загремят снова. И боялись глубоко вздохнуть, чтобы не потревожить эту напряженную, гнетущую тишину…
А Мухаммед спал спокойно и улыбался во сне.
Вдруг за окном послышалось тихое урчание вездехода. Яркий свет осветил двор. Все трое метнулись к окну: у ворот в лучах автомобильных фар двигались тени, слышались приглушенные голоса.
— Вернулись! — воскликнула Марина и первая бросилась к дверям.
Ребята опередили ее. Один за другим они вылезли в окно.
Едва они обогнули деревья, как Костя чуть не наткнулся на Виктора, который стоял к нему спиной, крепко сжимая в руках автомат.
Фары уже погасли. И в рассеянном свете, падающем из окон заставы, Костя не сразу рассмотрел немолодого человека в темном пиджаке и высоких сапогах. Пиджак на нем был порван, черные волосы взъерошены.
— Где мой папа? — волнуясь, спросил Виктора Костя.
Виктор кивнул головой в сторону крыльца — там!
На крыльце толпились вооруженные солдаты. Они тихо переговаривались между собой. Очевидно, ждали приказа.
Костя услышал возбужденный шепот Прошина:
— Он на меня сзади как прыгнет! Я нагнулся — раз его через голову. Он за нож, а я…
Костя не дослушал. Он пробежал по коридору и резко распахнул дверь в канцелярию.
Отец сидел за столом. Окровавленная гимнастерка на его плече была разорвана, и Мергелян неумело бинтовал раненую Руку.
Костя замер на пороге, чувствуя, что дыхание остановилось в его груди.
