авторами. И мог вспомнить любое заклинание, а потом даже попытаться его применить.
С этим, правда, было намного сложнее. Если дар волшебника был, скажем, в огненной магии, то о стихии воды лучше было бы забыть. Даже пытаться применить водяную магию не стоило: не получилось бы. Такая попытка могла даже убить волшебника или лишить таланта к магии.
Из-за этого Тенперон казался своим одноклассникам помешанным на магии. Часто во время беседы он мог начать разговаривать сам с собой, рассуждая о каком-нибудь заклинании или магическом существе. Но многие его сторонились или не до конца доверяли ему по другой причине: магия для Тенперона была всем. Любовью, детьми, женой, другом и единственным судьёй. А ещё Даркхам поступал только так, как считал нужным и правильным, и использовал всё, что только возможно, чтобы добиться цели. Для него ничего не значили дружеские отношения, если они мешали выполнению его обязанностей. И горе тому, кто встанет у него на пути.
Тенперон прекрасно понимал все достоинства и недостатки своего характера, при этом даже не думая что-то в себе менять. Когда в ученические годы он ещё пытался что-то изменить, ничего не получалось, а если и получалось, то те стороны своей натуры, которые он хотел заглушить, лишь крепли. И поэтому он бросил все попытки, совершенно смирившись со своими недостатками.
Только сейчас Тенперон понял, что те же качества были и у Николаса Датора. Даркхам чувствовал, что было бы... подлостью позволить Николасу стать кем-нибудь вроде него. Нет, сосредоточием зла Даркхам себя никогда не считал. Скорее - помешанным на магии. Тенперон прекрасно осознавал, что он похож на... сумасшедшего, но точно вызвал бы на поединок любого человека, который попробовал бы сказать ему это в лицо.
Но была ещё одна вещь, которая для Тенперона была лишь чуть менее ценной, чем магия. Однажды отец позвал его из столицы домой. Пустой замок с разваливавшимися стенами, в котором едва ли набралось бы с десяток слуг. Всё было даже хуже, чем раньше. Обедневший род Даркхамов, единственная надежда которого - сын, Тенперон. Отец, Рон Даркхам, очень долго говорил с любимым чадом. Тот должен был ради семьи, ради благополучия рода, в конце концов, ради замка! сделать карьеру в Гильдии. Но Тенперона это совсем не привлекало.
Магия, магия, магия... Страсть к ней искорёжила всю жизнь Тенперона. Но он не мог ничего с собой поделать. Власть - магия давала власть. Над миром, над собой, над другими людьми, над жизнью и смертью. Но она была закована в кандалы правил и законов Гильдии магов. Никто не смел пойти против неё. И Тенперон, не желая по собственной воле надевать кандалы правил, уехал в Магическую академию. Тут намного легче дышалось. Об этом своём желании сын и сказал отцу.
Рона Даркхама словно молотом по голове ударили. Он весь сжался, прося Тенперона одуматься. Но наследник был непреклонен. Через минуту он уже спускался вниз, к конюшне. Снова Тенперон побывал там лишь один раз: на похоронах отца. Мать, Вероника, умерла незадолго до того, и больше ничто не связывало последнего Даркхама с замком. Тенперон так и не узнал, совсем уже обветшало родовое гнездо или там появился новый хозяин.
Горечь воспоминаний кольнула его, и Даркхам с трудом опустился в кресло, отложив перо. Каким глупцом он был тогда! Своенравным, самонадеянным глупцом! Внезапно Тенперон осознал, что последнюю просьбу отца, ставшую завещанием сыну, Даркхам воплощает в жизнь. Может быть, боги сейчас смотрят на него, и они поймут, что для него важно... важно сделать так, чтобы Фердинанд победил в войне? Несмотря ни на что? И чтобы Тенперон помог ему в этом? Ведь только так сын Рона сможет выполнить волю отца. Во что бы то ни стало. И он докажет всем остальным, кто такие Даркхамы! Род, который Тенперон поставил на грань гибели. Ведь он последний из него. Род, который вскоре должен, просто обязан взлететь на запредельные вершины власти и влияния.
– Эх, - Тенперон вздохнул. - Глупец. Старый глупец...
Аркадская Империя. Аркадия.
Андроник Ласкарий встал с колен. Двое его слуг, Фома и Аздар, как раз спустились по сходням с багажом дукса. Это был небольшой сундук из вишнёвого дерева, обитый латунью. Там хранилась одежда и деньги, которые Ласкарий прихватил из дома.
Слуги Ласкария носили туники с длинными рукавами. Поверх них были накинуты рубахи, только уже с короткими рукавами, подвязанные сыромятными ремнями,
Издалека слуг принимали за братьев: густая чёрная щетина, вечные улыбки на лицах, похожие жесты, обоим по двадцать лет, когда кажется, что весь мир вот-вот падёт к твоим ногам. Они и были почти братьями: Фома, сын аркадских слуг, служивших Ласкариям на протяжении многих поколений, и Аздар, внук айсара Грамда. Воин, получив ранение, которое не позволяло ему продолжать службу в отряде Ласкариев, неожиданно попросил принять его как слугу в доме. Андрей Ласкарий, дед Андроника, согласился, и ни разу потом не пожалел о своём выборе. Однажды Грамд, ставший к тому времени уже дряхлым стариком, своим телом заслонил маленького Андроника от кинжала убийцы.
Таким слугам дукс мог доверить не просто свою жизнь, но и тайны, и желания. Не все, конечно: Ласкарий хранил в своей душе много того, что не должны были знать другие люди.
– Игемон[46], не Вы ли, - толстый коммеркиарий обратился с вопросом к Андронику, - хозяин этой великолепной катерги[47]?
Похоже, коммеркиарий решил как можно быстрее получить подати с корабля, на котором приплыл Андроник. Довольно глупым оказался этот человек: разве в прекрасной одежде, достойной стратига, может ходить капитан корабля или купец? Нет, конечно, тот мог это сделать, но своевременный донос 'куда надо' о слишком уж больших замашках подобного человека всё бы исправил.
Однажды, довольно-таки богатый, торговец захотел похвалиться своим богатством перед гостями. Званый ужин, на котором хозяин восседал в одеянии дукса, прошёл как нельзя лучше. Вино лилось рекою, гости не вставали из-за столов, уставленных яствами. А на утро торговец уже кричал от боли под пытками.
– Да как ты посмел только помыслить, что дукс Андроник Ласкарий, четверо предков которого правили Аркадской империй, может быть хозяином какой-то там катерги? - взвился Аздар. Он, как и Фома, любил кичиться знатностью рода господина. Этим слуги возвышали самих себя.
– Прошу меня простить, игемон, - коммеркиарий вспотел от напряжения.
– Иди своей дорогой, и не мешай моему господину идти своей, - это был уже Фома. Было довольно смешно смотреть и слушать человека, сыпавшего возвышенными фразами, неся за господином его багаж.
Но Андроник был даже рад ошибке коммеркиария: это так напоминало ему былые деньки в Столице! Однажды в числе семнадцати детей знатных дуксов, переодевшихся в наёмников, он отправился кутить в городе. К счастью, ночная стража, как и дневная, не горела желанием лезть куда не надо и к коме не надо, и веселье удалось на славу. Правда, разок пришлось браться за мечи, когда ряженые нарвались на пьяный отряд федератов. Но это было изюминкой, апофеозом ночного приключения!
Сколько лет потомок древних императоров не вдыхал этого воздуха, не видел этих домов, не ходил по этим улицам! Годы молодости Андроника Ласкария прошли в столице - и ради возможности насладиться любимым городом мог простить кому угодно такое 'пустячное оскорбление' вроде сравнения с торговцем. Но - только сегодня. Ибо не должен потомок императоров сносить обиды. Не так ли?
Только тут, на пристани, Андроник внезапно понял, что даже точно не знает, куда идти. Просто так во дворец попасть нельзя. Если ты не император или не мятежник, конечно. Сперва следовало обратиться к охране, та передала бы просьбу об аудиенции начальнику, тот - распорядителю дворца. И так очень и очень долго, покуда письмо верноподданного не попадало в руки китонита[48]. Сложно? А кто сказал, что аркадские традиции и церемонии должны быть лишены сложности и, даже, неспешности?
Может, пойти к кому-нибудь из друзей? Нет, конечно, в молодости у Ласкария их тут полным-полно было. Правда, вряд ли они примут его с распростёртыми объятиями. В таверну...
Аркар преславный, а ведь Андроник чуть не забыл, что в Аркадию его вызвал Фемистоклюс, дука
