Разнообразие человеческих миров

нем, что пронизывает всего человека и позволяет говорить о разных людях, как об одном характере. Как биение сердца отдается в дрожании мельчайших капилляров, так и в каждой человеческой черточке ощущается ядро характера. Не почувствовав ядра характера человека и того, как им все окрашивается, трудно за разнообразием частностей уловить цельность.

Характер может быть патологически выражен, уродливо дисгармоничен, и тогда он именуется психопатией. Если он не достигает патологической выраженности, то называется акцентуацией. Широко известно определение немецкого психиатра Курта Шнайдера о том, что психопат — это человек, по причине трудного характера страдающий сам или заставляющий страдать окружающих (часто одновременно происходит и первое и второе, только в разной степени).

Что же такое неповторимая человеческая личность? Это то, что ускользает от любых точных дефиниций, но существует в каждом из нас и составляет тайну нашей автономии и свободы. Итак, наш характер как-то определяет нас, но это не значит, что отнимает свободу. Свобода личности остается, но она наталкивается на особенности характера. Диалектику соотношения личности и характера поясню следующей аналогией. «Характер — это автомобиль определенной конструкции, а свободная личность — водитель, сидящий в этом автомобиле. Понятно, что водитель волен ехать, как и куда ему угодно, но скорость, проходимость и многие другие особенности движения зависят от автомобиля» /2/. Еще более выразительна следующая аналогия. Река — это характер, а личность — пловец в ней. У него имеются три возможности. Он может плыть против течения, и тогда остается на месте, расходуя массу усилий. Пловец может слепо отдаться течению реки и разбиться о камни, попасть в водоворот. И наконец, он может, плывя по течению, с помощью хорошей техники плавания управлять траекторией своего движения. Это сравнение поясняет то, как личность может соотнести себя с характером. Очевидно, что третий вариант — лучший, но он требует знаний и работы над собой.

Конечно, главным является познание конкретного человека, с которым мы имеем дело в данный момент. Разумеется, абсолютно такого же человека, как наш собеседник, никогда не было и никогда не будет. Весь вопрос в том, как двигаться навстречу познанию его уникальности. Клиническая характерология подводит нас к пониманию уникальности человека через знание характеров. Многие психологические подходы идут к этому, минуя это знание, напоминая человека, который пристально изучает листочек, не задаваясь серьезно вопросом о природе дерева, на котором этот листочек вырос.

Глава 1. Эпилептоидный (авторитарно-напряженный) характер

1. Краткие общие сведения

Эпилептоидный человек рисунком своего характера в чем-то напоминает больного эпилепсией, по этой причине характер и получил свое название. Эпилептоид — значит похожий на эпилептика. Эпилептоидный характер и эпилепсия составляют единый конституционально-генетический круг: в семьях больных эпилепсией чаще встречаются люди эпилептоидного характера, чем в других семьях. Отчетливо отделил человека эпилептоидного склада от больного эпилепсией М. О. Гуревич в 1913 году /3, с. 265–284/. Подробные клинические описания эпилептоидного характера были сделаны Ф. Минковской (1923 г.) и П. Б. Ганнушкиным (1933 г.).

У эпилептоидов и некоторых больных эпилепсией обнаруживается характерологическое сходство в виде обстоятельности, злобноватости, вязкости, льстивости, мстительности, подозрительности, гневной взрывчатости и т. д. Однако у эпилептоидов не развивается слабоумие, нет припадков, не отмечается развернутых психозов. Эпилептоидный человек с детства несет в себе типичные черты своего характера.

При эпилепсии же речь идет о болезни, которая имеет свое начало на определенном этапе жизни, протекает с судорожными припадками или их эквивалентами и порой заканчивается слабоумием. Эпилепсия может сопровождаться психозами. Болезнь разрушает целостность ядра характера, делая его мозаичным. По мере развития болезни у эпилептика могут появляться не только эпилептоидные, но и истерические, аутистические, психастенические черты характера. В течение жизни эпилептик способен сильно меняться, становясь совершенно непохожим на того, кем был раньше. Эпилептоид же, при всей динамике своего развития, сохраняет неизменным ядро характера.

Итак, эпилептоид развивается в рамках своего характерологического склада, а эпилепсия, как всякая тяжелая болезнь, имеет разрушительное влияние на организм человека и его личность. Эпилепсия будет рассматриваться во второй части руководства, а сейчас переходим к подробному рассмотрению авторитарно-напряженного характера. Нужно учитывать, что когда говорят об эпилептоиде, то имеют в виду человека с тяжелым характером — психопата. Когда же говорят об эпитиме, то имеют в виду тот же эпилептоидный склад характера, но без его патологической выраженности (то есть речь идет об акцентуации и об акцентуантах).

2. Ядро характера

Ядром данного характера является напряженная дисфорическим зарядом прямолинейность с тягой к власти и образованием сверхценных идей.

Разберем это определение детально. П. Б. Ганнушкин /4, с. 37/ отмечал, что эпилептоиду свойственна дисфория (от греч. — досада, раздражение). Это особое состояние психики, как правило, с трудом скрываемое. Дисфория состоит из мрачно-тоскливого настроения, тревожной подозрительности и напряженной злобноватости, по причине которой вся эта смесь обжигает собеседника, как крапива. Дисфория напряжена потребностью в разрядке, взрыве, потому люди стараются вести себя с эпилептоидом осторожнее, чтобы не стать объектом дисфорического гнева. Даже когда эпилептоид находится в спокойном состоянии, легкая злобновато-мрачноватая напряженность чувствуется в его давящем взгляде, натянутой улыбке, колком смехе, сердитом тоне голоса, тяжелой осанке. Эта сердитая напряженность нередко проникает в робких, ранимых людей, как бы гипнотизирует их, сковывает, лишает свободы мысли, повергает в оцепенелость.

Дисфорическое состояние составляет фон эпилептоидного настроения, а может сгущаться, накапливаться, что было описано Ф. Минковской /5, с. 483–493/ под названием аффективно-аккумулятивной пропорции. Существо данной пропорции выражается формулой «вязкость — застой — взрыв». Дело в том, что эпилептоид, в отличие от циклоида или ювенила, в силу своей вязкости, тяжеловесности не способен легко и быстро реагировать на неприятности, сразу же избавляясь от переживаний по их поводу. В нем растет душевный дисфорический дискомфорт, который он пытается сдержать сильным волевым напряжением. К этому дискомфорту добавляются все новые неизжитые эмоции, которые, в конце концов, переполняют чашу его терпения, и все заканчивается гневно-агрессивной разрядкой.

Эмоциональный взрыв эпилептоида, как отмечает А. Е. Личко /6, 253/, подобен не быстрой вспышке пороха, а взрыву парового котла, который долго нагревается, дрожит от напряжения, наконец мощно взрывается и еще долго пышет паром. Иногда эпилептоид может впадать в состояние сильной дисфории сам по себе, без всяких видимых причин. Нередко это происходит по утрам — как говорят в таких случаях: «Встал не с той ноги». Эпилептоид не виноват за возникновение дисфории, она самопроизвольно рождается в его теле. Однако отвечает за то, как проявит ее в своем поведении.

Теперь рассмотрим эпилептоидную прямолинейность мысли и чувства. Имеется в виду не внешняя манера жестко высказывать «правду-матку» в глаза, а закономерность проявления внутренних душевных процессов. Прямолинейность — это склонность мысли, шествуя четко и уверенно, двигаться к намеченной цели по кратчайшему пути, то есть по прямой. Мысль не кружит закоулками сомнений, не громоздит витиеватых теоретических построений, не вдается в замысловатую игру