оказавшийся насыщенным миазмами свиного помета. Худо вычищенная фура возвращалась из столицы, сдав на убой полсотни хрюшек. О том, для кого предназначались свиные эскалопы в то время, когда, сберегая племенное поголовье, девять десятых человечества жило на докризисных запасах концентратов, Тим думать не стал.
Счет шел на мгновения.
Нырнуть вперед, в кузов идущего впереди грузовика? А затем в кабину, приставить к горлу шофера нож и велеть гнать что есть в моторе лошадиных сил?. Не видя цели, можно промахнуться. Тим представил себе, как, промахнувшись, телепортирует прямо под колеса большегрузного монстра и грязное рубчатое колесо подпрыгивает на том, что не сумело расплющить в блин… Нет уж… Кроме того, шоферам-эксменам наверняка страстно хочется удрать от всей этой катавасии поскорее и подальше, поэтому проскочившие бедлам грузовики нешуточно набирают скорость… Вот и хорошо. Вот и прикрытие. За теми, кто удирает, обязательно погонятся…
Нырнуть назад?
Еще хуже. Кто-то погонится, но кто-то останется на месте и тщательно проверит все грузовики. Найдут в несколько секунд.
Вбок?
В заросли слева? Очень приятно впечататься в дерево или, самонадевшись на острый сук, повиснуть на нем, вроде как коллекционное насекомое на булавке…
В кювет справа?
Войдя в Вязкий мир, Тим сделал шесть шагов вправо и спустился на восемь «ступенек» вниз. Сгруппировался. Ну!..
Нет выхода. Наверное, взял слишком низко. Две ступеньки вверх и еще одна попытка…
Его швырнуло вперед, Потащило юзом по грязи. По счастью, фура еще не успела набрать скорость. В зарослях лопуха, кой-где заполонивших кювет, торможение закончилось.
Лежать…
На шоссе стадом потревоженных бегемотов фыркали грузовики и тараканами бегали люди. Крики команд перебивались резкими, как выстрелы, хлопками телепортаций. Кто-то вопил, кто-то палил из автомата по придорожным зарослям. Кто-то, сильно топая, пробежал по обочине в трех шагах от недвижно замершего беглеца, на миг осветив лопухи лучом фонарика. Воняло выхлопными газами — очевидно, вопреки строгим природоохранным правилам, в дефицитный пока метанол был добавлен бензин из стратегических запасов, а двигатели отрегулированы на непривычную смесь…
Уступка необходимости. Наследие кризиса.
Лежать смирненько…
Он лежал, удивляясь своим посторонним мыслям, до тех пор, пока не восстановилось дыхание. Сильно саднило под мышкой и, если осторожно пошевелить правой рукой, хлюпало. Стараясь не шелохнуть лопухи, Тим достал до подмышки левой рукой, лизнул пальцы, ощутив сладко-солоноватый вкус. Вот дьявол, все- таки зацепило! Вроде удачно, поверхностно, крупные сосуды не задеты, но и от таких ранок можно истечь кровью… если валяться, ничего не делая.
А тем временем поднятые по тревоге спецназовки Департамента оцепляют весь прилегающий район… Вертолеты. Посты. Специально натасканные на эксменов собаки. Спецсредства. И руководство операцией принимает на себя Евгения Фаустова, если не кто-нибудь повыше, и Иоланта Сивоконь берет операцию под личный контроль…
Наверняка она. И ставки высоки, и дело чести. Никогда ей не забыть, как однажды эксмен водил ее в сортир на поводке. Такое не забывается.
Что было, то было: оскорбил, но и удивил. Заставил уважать в Тимофее Гаеве сильного противника…
Ой ли?
Уважать? Эксмена?
Этого не может быть, потому что этого не может быть никогда. Ни внешне, ни в глубине души Иоланта никогда не признается в том, что эксмен может оказаться действительно сильным противником. Такое могла бы признать Сандра Рамирес. Эту противоестественную мысль, сделав над собой усилие, могла бы еще допустить Анастасия Шмалько. И это абсолютно невозможно для Иоланты Сивоконь. Полтора века господства одного пола над другим, полтора века пропаганды, освященная опытом поколений традиция воспитания девочек в духе абсолютного превосходства над второсортными двуногими… нет, Иоланта никогда не опустится до такого позора!
Ни ей, ни Евгении Фаустовой просто не придет в голову идея, безумная даже для игрока, уважающего противника: он, Тим Гаев, пришел сюда вовсе не для того, чтобы убегать, как заяц…
Совсем для другого.
Пусть думают, что, заметив или только, заподозрив неладное, он очертя голову бросился наутек. Пусть ловят его по всему району. Пожалуйста! И чем дольше, тем лучше. Побегайте. Кроссы полезны для здоровья. Прочешите лесной массив, подышите воздухом.
— Прошу прощения, — прошептал Тим, — но я с вами бегать не буду, у меня тут дела…
Пластаясь по земле, он выполз из лопухов, пропресмыкался на животе до широкой промоины и, укрывшись в ней, высунул голову из кювета. Расстояние до коттеджа он оценил метров в пятьдесят пять — шестьдесят. Многовато… И все-таки дистанцию надо было преодолеть за один нырок.
С дыхательной гимнастикой пришлось поторопиться. Еще один, последний взгляд в сторону финишной точки нырка — запомнить, мысленно пересчитать реальное расстояние в шаги в клейком лиловом киселе… Нет, не пересчитать — прочувствовать! Нет места формальной логике, иначе телепортация была бы наукой, а не искусством…
Пошел!
— Слыхала? — спросила Ольга, повернув голову на звук.
Лидка пожала плечами:
— Еще кто-то телепортировал из коттеджа…
— А не в коттедж? — Глядя на растерянных девчонок, Ольга рассмеялась торжествующе и зло. — То- то! Он умный. Он всех провел. Да ведь и я тоже ученая…
И, вспомнив о горьком «учении», она быстро и деловито проверила не только то, готов ли к бою автомат, но и легко ли вынимаются метательные звездочки из специально нашитых кармашков в рукавах.
По отработанной до рефлекса еще в полицейской и коле привычке в любой обстановке первым делом намечать три—четыре маршрута телепортации она еще при свете дня оценила дистанцию нырка до коттеджа — тридцать три метра плюс-минус один. Чепуха. Она могла бы пройти эту дистанцию на одном вдохе после трех дальних нырков подряд.
— Схожу проверю. Вам оставаться здесь, продолжать наблюдение, активных действий без меня не предпринимать. Ясно?
— А… — начала было Лидка.
— Повторите!
— Без тебя ничего не предпринимать, — покорно отозвались обе. Лидка, правда, демонстративно развела руками: вижу, мол, что с нашим сержантом творится что-то неладное, и крайне жаль, что ничего не могу поделать… Придется впоследствии поставить Лидке на вид попытку обсуждения приказа. Распустилась.
Три глубоких вдоха-выдоха. Достаточно. Пошла!
28
Когда ты накрепко зажат в цепких объятиях Вязкого мира, когда твоя кровь несет по клеткам что угодно, но только не кислород, когда легкие начинают пылать огнем — только тогда ты начинаешь хорошо понимать ныряльщиков, ушедших под воду слишком глубоко, чтобы вынырнуть, альпинистов и лыжников, зацементированных в сорвавшейся лавине, шахтеров, живьем похороненных в засыпанных обвалом штреках…
И тогда тебе начинает казаться, что стоит лишь совершить самое малое, но обязательно правильное телодвижение, как снова можно будет вдохнуть полной грудью сладкий воздух, а потом снова и снова,
