земной цивилизации, но искусственный и уродливый, умудрился просуществовать более полутора веков — ведь для его размывания и падения достаточно одной вовремя не локализованной утечки информации!
Есть Безухов. Есть Шпонька. Есть люди из катакомб. Теперь лжемама и эта упрямая девушка, полицейский сержант. Я их пальцем не трону уже за то, что они расширяют утечку. Уже сейчас ее непросто законопатить.
Достаточно повсюду начать кричать о тайне телепортации, как тысячи матерей, родивших не мышонка, не лягушку, а эксмена, предпочтут прятать и тайно инициировать своих сыновей, вместо того чтобы расставаться с ними навсегда, изо всех сил стараясь забыть о неудачной попытке…
И мир неслышно дрогнет, начиная медленный — на десятилетия, — но неостановимый переворот с головы на ноги. Очень может быть, что дело обойдется сравнительно малой кровью, а когда переворот совершится, маятник качнется в обратную сторону несильно и ненадолго. Ведь не патриархат же мне нужен, тем более что сейчас он непременно был бы необузданно жестоким и попросту свинским…
Обойдемся без патриархата.
Ох, сколь многие возненавидят меня за это!
Плевать. Субъекты, жаждущие кровавого возмездия, мне неинтересны, как неинтересны эмоции самца- бабуина. Ради бабуинов не стоило заваривать всю эту кашу.
Бабах!.. От близкого телепортационного хлопка у меня закладывает уши. И сейчас же — бах-бабах! — еще два хлопка. Совсем рядом. Бах — на втором этаже.
Дождался… А ведь мог уйти тихо.
Нырок!
Лиловая тьма Вязкого мира неохотно расступается, киселем обволакивая тело. Куда я иду? Без предварительной, хотя бы и короткой, вентиляции легких, на худой конец без полноценного вдоха далеко мне не уйти — вынырну опять на лужайке, которую немедленно зальют шквалом свинца…
В ближайший лес? Только это и остается. Вместе с надеждой на то, что облака мельчайших, долго не оседающих конфетти уже успели рассеяться. Вряд ли, конечно. И что мешает спецназовкам набросать новых петард?
Обнаглел? Плати.
Почему так тяжело идти? Тьфу, черт, да ведь я не один! Новая напасть на мою голову: оказывается, я телепортировал вместе с девушкой-сержантом, в которую нечувствительно вцепился мертвой хваткой, все еще держа ей руку на залом. Почему-то меня совсем не радует ни внезапное — от стресса, надо думать — возвращение моих феноменальных способностей, ни участие в уникальном, никогда не бывалом конвоировании в условиях Вязкого мира…
Бросить девчонку? А выйдет ли она самостоятельно из Вязкого мира — ведь это МОЙ Вязкий мир…
Выйду на мгновение в нормальный мир — там и брошу. Незачем ей подыхать вместе со мной.
А пока иди, девочка. Топай ножками и не вырывайся. Мне совсем не нужен твой труп. Мне больше не нужны ничьи трупы, даже Иоланты Сивоконь и Евгении Фаустовой, хотя они и сделали мне очень больно. Зато результат того стоил, и победа в конце концов достанется не им. Наверняка — если я переживу эту ночь. Вероятно — если на этот раз везение даст осечку.
Иди, девочка, иди… Шагай ровно. Продавливай сволочной ядовитый коллоид. Через несколько секунд ты будешь на свободе.
А я, наверное, снова надорвусь, моя сопутствующая пороговая масса катастрофически упадет, и, возможно, мне придется бросить автомат. В худшем случае она упадет до нуля или даже до отрицательной величины, и тогда в последний миг я признаю, что операция Департамента завершилась частичным успехом. Но будем рассчитывать на лучшее…
А не надорвался ли я уже? Иду, тащусь через мерзкое желе, думаю обо всех сразу, как будто имею на это право, строю планы на будущее… а сумею ли покинуть Вязкий мир? Вот будет номер, если нет. В назидание последователям.
Ну же… выход!
Не получается. Тычок пленнице под ребра, шаги вверх по невидимым ступеням. Еще попытка…
Нет. И снова вверх. В худшем случае свалюсь с высоты нескольких метров, но хотя бы отделаюсь от конвоируемой. Одному не в пример легче.
Не выходит. И уже нет воздуха. Полжизни за один вдох… Пусть воздух будет насыщен какими угодно миазмами — лишь бы вдохнуть!
Мне не выйти из Вязкого мира. Не позже чем через десять секунд удушье возьмет свое, оно дожмет меня, и я глотну отравленного лилового желе. Уж лучше бы меня изорвали в клочья пули на лужайке перед коттеджем…
Попытка! Попытка! Попытка!
Ну же… Рывок вверх — и вон отсюда!
Вверх!
Нет лилового желе. Сумрак. Просто сумрак с узкой светлой полосой приближающегося рассвета. А над головой — половинка убывающей луны!
Я дышу! Я снова могу дышать! Сладость чистого ночного воздуха не сравнима ни с чем, куда до нее вкусу изысканных кушаний, наркотической эйфории, оргазму! Сравниться с нею может лишь отсутствие боли после долгих мучений. И пленница тоже дышит вовсю. Дыши, дыши… Жаль только, что после двух-трех вдохов блаженство начинает таять, а после десятка вообще сходит на нет.
Куда это меня выбросило? Где деревья, коттедж, разъяренные спецназовки?..
Ничего нет. Глубоко подо мной лежит чернота, вся в оспинах редких огоньков, а вот та цепочка огней — наверное, машины на шоссе, а вон то обширное мерцание — ночные огни столицы, скупые по причине энергетического голода.
Я падаю?
Нет. Мертвой хваткой вцепившись в мою ненужную пленницу, я неподвижно завис где-то между небом и землей. Не знаю, как я сюда попал. Да, рвался вверх, все правильно… Но не настолько же вверх!
Хотел выйти из Вязкого мира? Что ж, вышел. Но куда?
А может, я уже умер и теперь обозреваю свысока земную суету?..
Интересная мысль. Обдумаю после.
Туда! К городу!
Картина внизу меняется. В хаосе огней угадывается паутина проспектов, площадей, прямых улиц и кривых улочек… вон и набережная, извилистая, как ползущая змея. Пусть себе ползет куда хочет, а у меня свой путь.
Евгения Фаустова!
Я мчусь на небольшой высоте, а подо мной на бешеной скорости мчится машина. Скорее! Скорее! Быть может, еще не поздно взять полупроваленную операцию в свои руки и прихлопнуть-таки зловредного эксмена Гаева! Оргвыводы будем делать после, сейчас Гаев — это главное. Скорее…
Спеши. Суетись. Карай и милуй. Играй в свои игры.
Присцилла О’Нил!
О, да она стала совсем старушкой! Седенькая, сгорбленная… Кончается ночь, а она все не спит. Шторы в комнате плотно занавешены. Что с тобой, умная и справедливая командующая? Тебя вышвырнули в отставку и теперь тебе больно видеть звездное небо? Погоди сдаваться. Взбодрись, найди в себе силы жить, и ты увидишь еще много удивительного, я обещаю…
Марджори!
Не знаю, какой это город и какой материк. Знаю только, что она недавно родила девочку и счастлива и вся принадлежит ей. Я ей не нужен. Дочь не отберут. Властям сейчас вообще не до Марджори…
Мне тоже. Я лишь позволяю себе украдкой поглядеть на мою дочь и умилиться, жалея все же, что не родился сын.
Я бы его инициировал. Научил бы тому, чему только что научился сам. Он бы у меня вообще не знал лиловых кошмаров Вязкого мира.
А вслед за ним я инициировал бы какую-нибудь девчонку, чтобы счет был равный. Не злитесь на меня, мужские шовинисты, — я не хочу, чтобы маятник качнулся в обратную сторону. Пусть скользнет к нижней точке и замрет навсегда. Такие подарки надо делать всем или не делать никому.
