— Передайте начальнику тюрьмы: пусть пошлют вызов для Илен Ликрановой.
Сразу после прибытия земного транспортного корабля с запасами пищевых концентратов и топлива для энергоблоков Ганимедской тюрьмы охрана доставила его единственную пассажирку в кабинет Ковалева. Он лично занимался инструктажем и досмотром всех прибывающих на последнее свидание женщин и строго следил за выполнением этого приказа.
Илен оказалась в апартаментах, мало похожих на кабинет правительственного чиновника. Многие заключенные, у которых не было родственников, способных нанять дорогих адвокатов, изъявляя в завещании свою последнюю волю, оставляли Ковалеву те двадцать пять процентов состояния, которыми по закону могли распоряжаться самостоятельно. Все остальное забирало правительство.
Имея возможность ознакомиться с результатами сканирования чужой памяти, Ковалев не жалел времени на изучение материалов и никогда не ошибался в выборе очередной жертвы, составляя завещания лишь для тех несчастных, интересы которых некому было защитить во внешнем мире.
В массивных керамических вазах на полу его кабинета стояли живые цветы роскошь, невиданная для космических станций. Их доставляли в вакууме из земных оранжерей.
В баре сверкал настоящий хрусталь. Огромный стол, инкрустированный бронзой под старину, был весь заставлен самой современной аппаратурой. Лишь небольшая гладкая кушетка, обтянутая кожей и скромно стоящая в углу, выбивалась из общего стиля комнаты.
Хозяин всего этого великолепия сразу же вежливо поднялся навстречу Илен и, представившись, предложил сесть на стоявший возле стола неудобный стул.
На полковнике был просторный домашний костюм. Заметив ее недоуменный взгляд, он пояснил:
— Мы тут далеко от столицы, и формальную часть устава соблюдаем лишь по мере необходимости. Итак, чем могу быть вам полезен?
Илен удивленно вскинула бровь — ох уж эти чинуши! Он сразу же сумел дать ей понять превосходство своего положения, изобразив, что может и не знать, зачем она проделала столь дальний путь.
— Разве не вы подписывали мне вызов?
— Ах да, конечно, подписывал. — Он выдержал довольно длинную паузу, внимательно рассматривая ее своими холодными невыразительными глазами. И она, несмотря на всю свою выдержку, приобретенную за годы службы в разведке, почувствовала себя неуютно.
Илен прекрасно разбиралась в мужских взглядах и охотно прощала вспыхивавшее в них вожделение, особенно у тех, кто по долгу службы был лишен женского общества. Иногда такие взгляды ей даже нравились.
Но во взгляде полковника она не заметила никакого живого чувства. Он смотрел на нее, как смотрят на лягушку в зоологическом кабинете, примеряясь, где лучше произвести первый надрез.
— Так могу я получить обещанное свидание? — наконец не выдержала Илен затянувшегося молчания.
— Конечно, можете. Нужно лишь выполнить небольшую формальность.
— Какую еще формальность? — Она почувствовала, как в глубине ее рождается непонятный страх. Ей были знакомы кровавые схватки и напряженные психологические поединки, и она, не без оснований, считала себя мужественным человеком. Но этот чиновник внушал ей самый настоящий страх.
— Перед свиданием по закону полагается пройти личный досмотр. Иногда на такие свидания пытаются пронести самые неподходящие предметы, поэтому эту формальность мы вынуждены соблюдать неуклонно.
— Ну так в чем же дело? Приглашайте вашу досмотрщицу.
— У нас мужская тюрьма, мадам, и, во избежание ненужных инцидентов, мы вынуждены отказаться от услуг женского персонала. Здесь нет ни одной женщины, кроме вас.
Илен почувствовала, как горячая кровь хлынула ей в лицо.
— Вы хотите сказать, что я вынуждена буду раздеться в присутствии мужчин?
— О нет, множественное число здесь совсем не обязательно. Вполне достаточно моего присутствия. И вообще вы слишком волнуетесь.
Полковник дотянулся до бара и поставил перед ней стакан с какой-то светлой жидкостью.
— Вот выпейте это, и вы на все станете смотреть гораздо проще.
— А что будет, если я откажусь?
— Откажетесь выпить?
— Не прикидывайтесь идиотом, полковник! Как вы поступите, если я откажусь от досмотра?
Она уже не считала нужным скрывать свой гнев. В конце концов, вернувшись в столицу, она сумеет доставить этому чинуше весьма серьезные неприятности. Если бы он знал, к каким людям она могла обратиться в случае необходимости за помощью, он бы разговаривал совершенно иначе… Но в том-то и дело, что от этих людей ее сейчас отделяли миллионы километров космического пространства, и даже сама возможность связи с Землей целиком зависела от полковника.
— В таком случае вам придется вернуться обратно следующим рейсом нашего грузовика. В свидании вам будет отказано.
— Мне нужно позвонить по космосвязи.
— Это исключено. У нас закрытый военный объект, и мы не можем предоставлять посторонним наши внутренние линии связи. И учтите, мадам, обратный рейс состоится не скоро. У нас здесь нет гостиницы, и вам придется провести далеко не в комфортабельных условиях почти два месяца. Конечно, при желании я мог бы пойти навстречу и ускорить ваш отъезд, но это уже будет зависеть от вас. Думаю, что в конце концов вы сами попросите меня об этом.
Наш обслуживающий персонал не видит женщин по полгода, и я не могу ручаться за их безупречное поведение. К тому же рейс может и задержаться…
Теперь она почувствовала настоящий ужас. И лишь мысль о том, что от нее зависит судьба Олега, помогла ей снова взять себя в руки.
— Вам ведь не нужен этот досмотр, полковник, у вас достаточно сканирующей аппаратуры, и вы знаете, что у меня с собой нет ничего недозволенного.
— Вы умный человек, мадам.
— В таком случае давайте договоримся так — сначала будет свидание, а потом все остальное.
— А если вы меня обманете?
— По-моему, у вас достаточно убедительных аргументов.
— Ну что же… В разумных пределах я всегда готов пойти навстречу женщине.
Свидание состоялось в назначенное время, и едва Илей вошла в специально отведенную для таких случаев комнату, как Олег почувствовал, что сердце его сжалось от надежды, от радости видеть ее и от горечи — от всего сразу…
Илен была бледна, уголки губ сурово опущены, прическа и платье были тоже совершенно для него незнакомы. Мгновения, пока она шла к столу и еще не заговорила, он привыкал к ее новому облику и к своему новому отношению к этой женщине. Новому с тех пор, как после их последнего свидания на лайнере он прикоснулся к ее сознанию и почувствовал такое же беспредельное одиночество и боль, как и его собственные.
Но именно тогда он узнал и понял, что в этом темном океане вдруг появилась светлая точка.
Он встретил женщину, он успел оскорбить и оттолкнуть ее от себя, прежде чем узнал, что не безразличен ей, что он, презренный в этом обществе Танн, может быть кому-то нужен…
Эти мысли вихрем пронеслись в его голове, пока она шла к нему через всю комнату. Но вот Илен опустилась на скамью напротив него, и прежде чем успела заговорить, он сделал ей знак, которому научился в разведшколе: «Нас подслушивают».
— Но мне придется…
Он отрицательно покачал головой.
— Еще успеем наговориться. Впереди целых два часа. Расскажи лучше, как ты доехала, — этой дурацкой фразой он как бы задавал ей тему разговора, запрещая говорить о важном, выигрывая столь необходимое ему время. Необходимое для того, чтобы пробиться к ее сознанию.
«Илен! Илен! Ты должна меня сейчас слышать. Пожалуйста, Илен, помоги мне!» Он говорил эти
