политической борьбы. Надо четко определить для нее цели: повышение производительности, укрепление финансовой независимости предприятий, развитие рынков капитала etс. «Эксперты, - свидетельствует Филатов, - …высказали… принципиальные замечания и пожелания. Если бы мы им следовали, думаю, экономические реформы шли бы у нас с большим эффектом»17.
И наконец, может быть, самое главное для того, чтобы понять, отчего нас преследуют исторические неудачи: нравственное содержание власти и ее лидер. Бросив беглый взгляд на минувшее столетие, испытываешь настойчивое желание обратиться с укоризненным словом куда-то вверх: не в Кремль, а еще выше, хотя знающие люди утверждают, что правды нет и там. Очевидно (для меня, по крайней мере) неблаговоление Создателя или же Его отношение к России, как к согрешившему Израилю, без всякой, впрочем, надежды на возвращение высочайшего покровительства, каковое, если и было, то затерялось где-то в начале нашей истории. Губительный провал последнего царствования, вызванный прежде всего личностью Николая II, что с величайшей горечью отметил такой страстный почитатель самодержавия как о. Сергий Булгаков18; оказавшиеся не способными к жестоким, но спасительным решениям министры Февраля; чудовищный в своей абсолютной аморальности Ильич19; «чудесный грузин», устроивший стране кровопускание, после которого она до сих пор не может прийти в себя; растянувшийся на полвека Бедлам, в котором разместилась вся страна, от Москвы до самых до окраин, и которым правили полулюди; и, наконец, почти как явление Мессии - Ельцин с воздетым кулаком перед бушующими в восторге толпами. Филатов приложил много трудов, чтобы этот опальный коммунистический князь получил поддержку демократической части депутатского корпуса, стал Председателем Верховного Совета РСФСР, затем - Президентом России. Когда Б.Н. Ельцин принял решение баллотироваться на второй президентский срок (1995 г.), Филатов стал заместителем руководителя его предвыборного штаба и внес немалую лепту в победу, которую в острейшей схватке первый Президент России одержал над своим коммунистическим соперником. В течение шести лет он достаточно близко мог наблюдать Б.Н. Ельцина, говорил с ним, работал под его непосредственным началом - вот почему суждения Филатова представляют несомненный интерес для всякого, кто пытается понять феномен Бориса Николаевича и ту систему власти, которую он создал.
Или - она создала его.
В Верховном Совете было немало ярких личностей, в чем нас еще и еще раз убеждают аттестации, едва ли не каждому выписанные Филатовым. Выбор широкий; но единственным женихом власти демократическая часть депутатского корпуса (или - точнее - его антикоммунистическая часть) сделала именно Ельцина. «…Появление Бориса Николаевича, открытого, порой в чем-то наивного, но мужественного и честного, сильного и подчас противоречивого, готового решать все вопросы и все проблемы, вселяло в нас надежду на их действительно скорое разрешение»20. Таково было первое - или одно из первых - впечатление, оправдывая которое Филатов тут же добавляет, что и сами мы были во многом наивны. Прошли годы. В разговоре с американским политиком - долгожителем Капитолия Филатов высказывается о Ельцине так: «Практически свел на нет веру во власть, способствовал развитию коррупции в стране и в конце своего правления создал олигархическую власть»21. Между двумя этими оценками - трагедия: человека, президента, России.
Судя по книгам Филатова, Ельцин выделялся из своего окружения необыкновенной жаждой власти, волей к ней, способной смести все преграды, одной, сказал бы поэт, но поистине пламенной, всепоглощающей страстью. Отсюда - уже почти хрестоматийный образ первого Президента, проявляющего всю мощь своей натуры, когда вопрос ставится предельно остро: либо - либо; когда, без всяких натяжек, речь идет о жизни и смерти. Правда, что он был самородок, но правда и то, что, продираясь к власти, он стесал свои, может быть, лучшие качества. Правда, что он обладал огромной внутренней силой, но правда и то, что без упорной и требовательной работы над собой она выродилась в неограниченное своеволие. Правда, что он искренне хотел быть демократом; но правда и то, что вся его прошлая жизнь партийного функционера приучила его подменять верховенство безусловного закона соображениями меняющейся целесообразности. Правда, что он шел к власти и добился ее, надеясь верой и правдой послужить Отечеству, но правда и то, что в окончательный реестр своей деятельности он дал истории право вписать бойню в Чечне, расплодившихся под его рукой стервятников-олигархов, бесконечные «рокировочки» в правительстве и политическую апатию, сопутствовавшую закату его времени. Щедро одаренный от природы, он был выращен идеологическими компрачикосами и, может быть, лишь на самом последнем склоне жизни сумел вернуть себе человеческий облик. Он был человек земли и плоти, не утруждавший себя размышлениями о тайне нашего бытия. Без всяких душевных угрызений он разрушил Ипатьевский дом - место величайшего злодеяния, совершенного партией, в рядах которой прошла почти вся его жизнь. Пробуждение совести, чувства вины и, если хотите, покаяния вызвало в нем глубочайшую растерянность и выразилось в почитании Патриарха, в ком он простодушно увидел полноценного носителя святости и постпреда Господа Бога во всей России. У него, пишет Филатов, «не было своей программы преобразования России»22. Он метался из стороны в сторону в поисках умных людей, союзников, советчиков, но мало-помалу создал вокруг себя своего рода помещичий двор с льстецами, шутами и подхалимами, многие из которых становились впоследствии его лютыми врагами. Книги Филатова рисуют удручающую картину обосновавшейся в Кремле византийщины самого дурного пошиба с ее интригами, сплетнями, доносами, игрой мелких страстей и внезапным возвышением каких-то серых, а иногда просто темных личностей. Вот разговор Филатова с Е.М. Примаковым, только что назначенным премьер-министром. «… Евгений Михайлович с болью заговорил о недостойном Ельцина окружении, о том, что оно оказывает на президента очень сильное негативное влияние, и потому стало трудно общаться с Борисом Николаевичем - каждый его шаг находится под их неусыпным контролем»23. «В первый же день моего пребывания на посту руководителя администрации ко мне пришел некто полковник Гольцов и представился руководителем закрытой аналитической группы в Администрации президента. То, что он мне рассказывал, вызывало у меня внутреннюю брезгливость, но я заставил себя выслушать его до конца. Речь шла о ближайшем окружении первых лиц государства, и все сплетни, вся грязь оказались озвученными у меня в кабинете. Я понял, что это никакая не аналитическая группа, а просто-напросто обыкновенные стукачи»24.
И как же оно завершилось - политическое время Ельцина? Увы: совсем не так, как начиналось. Народу был предъявлен наследный принц в образе подполковника КГБ, «злой и злопамятный»25, впоследствии правивший нами восемь лет и тоже передавший власть почти по наследству.
Филатов - безусловный и последовательный приверженец демократии. Не будь в нем крепкой демократической закваски, он вряд ли пошел бы в большую политику. Исповедуя свои убеждения, он уже в первых своих публичных выступлениях не уставал повторять: «…Нам нужна законодательная база, правовое государство, всенародно избранный президент страны».26 Пятнадцать лет спустя он говорил, по сути, о том же: «Во многих из нас живет убежденность, что сильное государство то, которое все держит «в кулаке», у которого все «под присмотром». Это стереотип тоталитарного мышления. На самом деле сильное государство то, в котором неукоснительно действует закон всеобщего равенства перед законом, несмотря на должность и звания, родственные связи и толщину кошелька. Это - правовое государство»27. Филатов более всего на свете хотел бы, чтобы Россия стала в полном смысле правовым государством, и потому, находясь во власти, бился над созданием Конституции, принятой затем всенародным голосованием, содействовал появлению Академии государственной службы, этой - по идее - школы современного, образованного и, главное, воспитанного в абсолютном уважении к Закону чиновничества; стремился, чтобы через все наше законодательство красной нитью прошла мысль о приоритете прав человека. Будучи в лучшем смысле западником, с глубочайшим уважением относясь к созданной в США и Европе культуре права, он прекрасно знает истинную цену велеречивых рассуждений о якобы уготованном России особом пути, о правде, которая в нашем Отечестве воспаряет над законом. Слова, слова, слова… Ничего, кроме пустой и вредной для общества демагогии. «Жить по правде - старая российская забава. Хитрость в том, что закон - един, а правда - у каждого своя. Чиновник, который берет взятки, не сомневается в своей правоте. Еще бы, он трудится в поте лица, тратит здоровье, а государство ему недоплачивает»28. Федора Ивановича Тютчева крепко подвела муза, шепнувшая ему, что умом Россию не понять. Эти строки стали для нас пожизненным оправданием нашего неумения построить государство, которое бы не смотрело на человека мертвыми глазами Вия. Или в самом деле в нашей крови на веки вечные поселилось женственное начало (что, кстати, отмечал и Бердяев) и склонность к обожанию
