фонтанчики пыли. Анна выглянула наружу. Листва и камни казались неестественно светлыми.
— Справа, где двойной дуб, были княжеские хоромы. От них ничего не сохранилось, — сказал Кин.
Дождь рухнул с яростью, словно злился, что люди не попались ему в чистом поле.
— Это были необычайные княжества, — сказал Кин. — Форпосты России, управлявшиеся демографическими излишками княжеских семей. Народ-то здесь был большей частью не русский. Вот и приходилось лавировать, искать союзников, избегать врагов. И главного врага — немецкий орден меченосцев. Их центр был в Риге, а замки — по всей Прибалтике.
Из зарослей вышла Клеопатра и уверенно зашагала к церкви, видно, надеясь укрыться. Увидев людей, она понурилась.
— Отойдем, — сказала Анна. — У нас целая церковь на двоих.
— Правильно, — согласился Кин. — Она догадается?
Лошадь догадалась. Кин и Анна сели на камень в дальнем углу, а Клепа вежливо остановилась у входа, подрагивая всей кожей, чтобы стряхнуть воду. Посреди церкви, куда теперь лился из дырявого купола неширокий водопад, темное пятно воды превратилось в лужу, которая, как чернильная клякса, выпускала щупальца. Один ручеек добрался до ног Анны.
— А вам не страшно?. - спросила она. — Разговаривать с ископаемой женщиной?
— Опять? Впрочем, нет, не страшно. Я привык.
— А кто из гениев живет у вас?
— Вы их не знаете. Это неизвестные гении.
— Мертвые души?
— Милая моя, подумайте трезво. Гений — понятие статистическое. В истории человечества они появляются регулярно, хотя и редко. Но еще двести лет назад средняя продолжительность жизни была не более тридцати лет даже в самых развитых странах. Большинство детей умирало в младенчестве. Умирали и будущие гении. Эпидемии опустошали целые континенты — умирали и гении. Общественный строй обрекал людей, имевших несчастье родиться с рабским ошейником, на такое существование, что гений не мог проявить себя… В войнах, в эпидемиях, в массовых казнях, в темницах гении погибали чаще, чем обыкновенные люди. Они отличались от обыкновенных людей, а это было опасно. Гении становились еретиками, бунтовщиками…! Гений — очень хрупкое создание природы. Его надо беречь и лелеять. Но никто этим не занимался. Даже признанный гений не был застрахован от ранней смерти. Привычно говорить о гениальности Пушкина. На поведение Дантеса это соображение никоим образом не влияло.
— Я знаю, — сказала Анна. — Даже друзья Пушкина Карамзины осуждали его. Многие считали, что Дантес был прав.
Клепа подошла поближе, потому что подул ветер и стрелы дождя полетели в раскрытую дверь. Клепа нервно шевелила ноздрями. Громыхнул гром, потом еще. Анна увидела, как проем купола высветился молнией. Кин тоже посмотрел наверх.
— Но почему вы тогда не выкрадываете гениев в младенчестве?
— А как догадаться, что младенец гениален? Он ведь должен проявить себя. И проявить так, чтобы мы могли отважиться на экспедицию в прошлое, а такая экспедиция требует столько энергии, сколько сегодня вырабатывают все электростанции Земли за год. А это не так уж мало. Даже для нас.
Лошадь, прядая ушами, переступала с ноги на ногу. Молнии врезались в траву прямо у входа. Церковь была надежна и тверда.
— Нет, — пробормотал Кин, — мы многого не можем.
— Значит, получается заколдованный круг. Гений должен быть безвестен. И в то же время уже успеть что-то сделать.
— Бывали сомнительные случаи. Когда мы почти уверены, что в прошлом жил великий ум, и можно бы его достать, но… есть сомнения. А иногда мы знаем наверняка, но виток не соответствует. И ничего не поделаешь.
— Тогда вы обращаетесь в будущее?
— Нет. У нас нет связи со следующим витком.
— Там что-нибудь случится?
— Не знаю. Там барьер. Искусственный барьер.
— Наверное, кто-то что-то натворил.
— Может быть. Не знаю.
8
Анна вдруг расстроилась. Кажется, какое тебе дело до того, что случится через тысячу лет? И ведь ей никогда не узнать, что там произошло…
Ветер стих, дождь утихомирился, лил спокойно, выполняя свой долг, помогая сельскому хозяйству.
— А в наше время, — спросила Анна, — есть кандидатуры?
— Разумеется, — сказал Кин. Видно, не подумав, что делает, он провел в воздухе рукой, и ручеек, совсем было добравшийся до ног Анны, остановился, словно натолкнувшись на стеклянную запруду. — Двадцатый век, милая Аня, — такой же убийца, как и прочие века. Если хотите, я вам зачитаю несколько коротких справок. По некоторым из них мы не решились принимать мер…
«А по некоторым?» — хотела спросить Анна. Но промолчала. Вернее всего, он не ответит. И будет прав.
— Это только сухие справки. Разумеется, в переводе на ваш язык…
— По-моему, вы изъясняетесь на языке двадцатого века. А… большая разница?
— Нет, не настолько, чтобы совсем не понять. Но много новых слов. И язык лаконичнее. Мы живем быстрее. Но когда попадаем в прошлое, мы свой язык забываем. Так удобнее. Хотите услышать о гениях, которых нет?
— Хочу.
Кин коротко вздохнул и заговорил, глядя себе под ноги. Голос его изменился, стал суше. Кин читал текст, не видимый его слушательнице. Дождь моросил под стать голосу.
Кин замолчал. Словно его выключили. Потом посмотрел на Анну. Дождь еще накрапывал. Лошадь стояла у дверей.
— Тут мы были уверены, — сказал Кин. — Но опоздали.
— Почему же никто его не понял?
— Еще удивительно, как он добрался до того миссионера, — сказал Кин. — Прочесть еще?
