скромный туалет. Причесываясь, она поглядела украдкой в кухонное окно. Удрать? Глупо. А они будут бежать за мной по улице? Лучше подожду, пока зайдет дед Геннадий.
Находиться на кухне до бесконечности она не могла. Поэтому Анна разожгла плиту, поставила чайник и, подтянутая, строгая и холодная, вышла в сени.
Там стояло шесть ящиков и чемоданов, один чемодан был открыт, и гусар Жюль в нем копался. Услышав ее шаги, он захлопнул крышку, буркнул: «Доброе утро». Очевидно, неприязнь была взаимной, и это ее даже обрадовало.
— Доброе утро, — согласилась Анна. — Вы еще здесь?
Кин вошел с улицы. Мокрые волосы приклеились ко лбу.
— Отличная вода, — сообщил он. — Давно так хорошо не купался. Вы намерены окунуться?
С чего это у него хорошее настроение?
— Нет, — сказала она. — Лучше я за молоком схожу.
— Сходите, Аня, — сказал Кин миролюбиво.
Он вел себя неправильно.
— Вы собрались уезжать? — спросила она недоверчиво.
— Нет, — сказал Кин. — Мы остаемся.
— Вы не боитесь, что я позову на помощь?
— Вы этого не сделаете, — улыбнулся Кин.
— Еще как сделаю! — возмутилась Анна. И пошла к выходу.
— Посуду возьмите, — сказал ей вслед гусар. — У вас деньги есть?
— Не нужны мне деньги. — Анна хлопнула дверью, вышла на крыльцо. Посуда ей тоже была не нужна. Она шла не за молоком.
По реке гуляли солнечные блестки, в низине у ручья зацепилось пятно тумана, солнце было таким теплым и пушистым, что можно было взять его в ладони и погладить.
Дверь сзади хлопнула, вышел Кин с кастрюлей и письмом.
— Аня, — сказал он отеческим голосом, — письмо вам.
— От кого? — спросила Анна, покорно принимая кастрюлю.
— От вашей тети, — сказал Кин. — Она высказала желание передать…
— Почему вы не показали его вчера?
— Мы его получили сегодня, — сказал Кин.
— Сегодня? Где же ваш вертолет?
— Ваша тетушка, — не обратил внимания на сарказм Кин, — отдыхающая в Крыму, просила передать вам большой привет,
Анна прижала кастрюлю к боку и развернула записку.
«Аннушка! — было написано там. — Кин Владимирович и Жюль обо всем со мной договорились. Ты их не обижай. Я им очень обязана. Пускай поживут в доме. А ты, если хочешь, у деда Геннадия, Он не откажет. Мы с Миленой доехали хорошо. Прутиков встретил. Погода теплая. Магда».
Кин стоял, склонив голову, и наблюдал за Анной.
— Чепуха, — сказала она. — Это вы сами написали.
— И про Милену мы написали? И про Прутикова?
— Сколько вы ей заплатили?
— Сколько она просила.
Тетя была корыстолюбива, и если перед ее носом они помахали пачкой сторублевых… Но как они это устроили?
— Сегодня утром? — переспросила Анна.
— Да. Мы телеграфировали нашему другу в Крым вчера ночью. На рассвете письмо прибыло сюда самолетом.
Письмо как письмо, с маркой, но без штемпеля.
— У вас и рация есть? — спросила Анна.
— Вам помочь перенести вещи? — спросил Кин.
— Не надейтесь, — сказала она. — Я не сдамся. Мне плевать, сколько еще писем вы притащите от моей тетушки. Если вы попробуете меня убить или выгнать силой, я буду сопротивляться.
— Ну зачем так, — скорбно сказал Кин. — Наша работа, к сожалению, не терпит отлагательства. Мы просим вас освободить этот дом, а вы ведете себя как ребенок.
— Потому что я оскорблена, — сказала Анна. — И упряма.
— Мы стараемся не привлекать к себе внимания, — объяснил Кин.
Глаза у него были печальными; если он был притворщиком, то великолепным.
— Вы уже привлекли, — сказала Анна. — Мое внимание. Вам ничего не остается, как поведать мне, чем вы намерены заниматься.
— Быть может, вы все же уедете? Поверьте, так всем будет лучше.
— Нет, — сказала Анна, — поразмышляйте, а я пошла купаться. И не вздумайте выкидывать мои вещи или запирать дверь.
Вода оказалась в меру прохладной, и если бы не шипевшее в Анне раздражение, она бы наслаждалась купанием. Анна доплыла до середины реки, увидела, как далеко отнесло ее вниз течением, повернула обратно и потратила минут пятнадцать, чтобы выплыть к тому месту, где оставила полотенце и книгу.
Анна выбралась на траву и улеглась на полотенце. Как назло, ничего хорошего из этого не вышло — несколько нахальных слепней налетели, как истребители, и Анна вконец расстроилась.
— Простите, — сказал Кин, присаживаясь рядом на траву.
— Я вас не звала, — буркнула Анна.
— Мы посоветовались и решили вам кое-что рассказать.
— Только не врать, — сказала Анна, насторожившись.
— Нет смысла. Вы все равно не поверите.
— Великолепное начало.
Кин с размаху трахнул себя по шее.
— Слепни, — сказала Анна. — Здесь, видно, коровы пасутся. — Она села и накрыла плечи полотенцем.
— Мы должны начать сегодня, — сказал Кин. — Каждая минута стоит бешеных средств.
— Так не тратьте их понапрасну.
— Меня утешает лишь то, что вы неглупы. И отзывы о вас в институте весьма положительные. Правда, вы строптивы…
— Вы и в институт успели?
— А что делать? Вы — неучтенный фактор. Наша вина. Так вот, мы живем не здесь.
— Можно догадаться. На Марсе? В Америке?
— Мы живем в будущем.
— Как трогательно. А в чемоданах — машина времени?
— Не иронизируйте. Это ретрансляционный пункт. Нас сейчас интересует не двадцатый век, а тринадцатый. Но чтобы попасть туда, мы вынуждены сделать остановку здесь.
— Я всегда думала, что путешественники во времени — народ скрытный.
— Попробуйте поделиться этой тайной с друзьями. Полагаю, что они вам не поверят.
Кин отмахнулся от слепня. Пышное облако наползло на солнце, и сразу стало прохладно.
— А почему я должна вам поверить? — спросила Анна.
— Потому что я расскажу, что нам нужно в тринадцатом веке. Это достаточно невероятно, чтобы заставить вас хотя бы задуматься.
Анне вдруг захотелось поверить. Порой в невозможное верить легче, чем в обыкновенные объяснения.
— Ив каком вы живете веке?
— Логичный вопрос. В двадцать седьмом. Я продолжу? В тринадцатом веке на этом вот холме стоял небольшой город Замошье. Лоскуток в пестром одеяле России. К востоку лежали земли Полоцкого
