возникли. Зогак был очень ловок и быстр, смело бился на акинаках и был виртуозом в конной джигитовке. Борьба за жизнь заставила этого недоноска выработать у себя такие качества, каких у него не было с рождения: стойкость, живучесть, целеустремленность и огромную силу воли. Надо отдать должное необыкновенному упорству в достижении поставленной цели. Захотел стать отличным воином и, вопреки всем своим данным, — стал! Хотя это стоило многих трудов и пролитого пота. Захотел стать царем тиграхаудов — и стал! Хотя цель была, казалось бы, явно недостижимой, ведь спор-то велся с самим Рустамом — законным наследником трона Кавада — их отца. Да, незаурядной личностью был Зогак и много мог бы сделать добра людям, если бы свою одаренность не использовал им во вред. Так и здесь, находясь в гостях, он, еще не зная зачем, стремился побольше выведать, высмотреть. Благородный Арпак и мысли не допускал, что кровь Рустама может течь и в жилах подлеца, был предельно откровенен с его братом, а Зогак все наматывал и наматывал на ус, где-то в глубине души своей уже готовя пакость своему гостеприимному хозяину. Зогак обратил внимание на слишком оживленный обмен гонцами между Арпаком и Тиридатом — царем Армении и поинтересовался, как бы между прочим, об этом у царя, а скорее — вождя саков. Арпак, не скрывая, ответил, что саки давно, еще со времен Кира, готовятся к выступлению против персидских царей Ахеменидов, чтобы сбросить ненавистное иго, и призывают к этому и армии, тем более что саки и армины вместе воевали против Урарту, и тогда саки оказали нынешнему царю Армении Тиридату неоценимую услугу. 'Что стоит услуга, которая уже оказана',— подумал про себя с усмешкой Зогак. И словно в ответ на эти мысли гостя Арпак с горечью признал, что Тиридат не торопится и почему-то ответы его уклончивы, а ведь как горячо Тиридат ратовал за борьбу против Ахеменидов!
У Зогака сразу же мелькнула мысль донести Камбизу о сговоре Арпака и Тиридата, но при более здравом размышлении отбросил ее. Камбиз — больше чем царь, и невозможно предугадать, как он поступит, — то ли наградит, то ли, по своему капризу, может распять или посадить на кол доносчика, не желая быть кому-нибудь обязанным. Ну, раскажет Зогак этому заносчивому царю о заговоре, ну, подавит этот царь заговор в зародыше, ну, в лучшем случае, щедро одарит Зогака за донос, ну и что? Так и кормиться от щедрот персидского царя бывшему царю тиграхаудов, поедая объедки с хозяйского стола и еще льстиво благодарить Камбиза за его благодеяния? Нет, время Зогака еще не наступило, и лучше пользоваться радушным гостеприимством Арпака, чем прозябать как попрошайка при дворе персидского царя.
Саки Сакоссены никогда не забывали о корнях своего рода. Так всегда бывает — люди на чужбине тоскуют о своей родине острее, даже если они ее никогда не видели. Мечта — сильнее реальности. Поэтому через Арпака Зогак узнавал не только, что происходит у сакских соседей: арминов, албанов, иберов, колхов, каспиев, парфян, мидян, но и то, что происходит у скифов Танаиса и саков Окса и Яксарта. К тому же с Зогаком было около трех десятков тиграхаудов, пожелавших разделить судьбу со своим господином со всеми ее превратностями. Странно, но даже у злодеев бывают преданные люди, готовые пожертвовать даже жизнью за него.
Зогак страстно желал неудачи Камбизу, ведь из неудачи другого можно выкроить удачу себе, но у того все шло как по маслу. Этот самодур сумел пройти почти без потерь гибельный для неприспособленных Синай и после небольшой заминки у Пелусии овладеть и этой грозной крепостью, тем самым отворив 'ключом' ворота в Египет. И вот Камбиз — фараон Верхнего и Нижнего Египта! И теперь вся Азия у ног этого деспота. Горделивый титул персидских царей господин и повелитель четырех сторон света воплотился в явь. Казалось бы, что теперь-то все надежды Зогака рухнули, но бывший царь тиграхаудов как-то оживился. Он предчувствовал, что за взлетом неминуемо падение. Не должен был истеричный Камбиз превзойти своего великого отца по закону справедливости, но если это, вопреки всему, произошло, то Камбиза должен ожидать ужасный конец, такой же, какой был у очень везучего Поликрата.
Смутные слухи о гибели Бардии, а затем и самого Камбиза будоражили всю Азию. Но затем оказалось, что просто Камбиза наконец-то постигла крупная неудача в войне с Непатой, а Бардия опроверг слухи о своей гибели-смерти тем, что объявил себя ...царем! И пошли дела — одни чуднее других. Великий царь царей Бардия вдруг отменяет все подати на три года и на такой же срок освобождает всех от воинской повинности, самой большой тяготы для простого люда — земледельцев и скотоводов. Отовсюду слышались благословления имени великодушного народного радетеля — Бардии. Даже Арпак со своими саками решил не выступать против персов и выждать, чем окончится это время небывалых событий. А слухи сменяли один другой. Пополз змеиный шепоток о том, что на престоле Персии не подлинный сын отца персов, а самозванец — какой-то беглый маг. А тут как гром среди ясного неба — весть о смерти и какой-то странной — Камбиза! Вздох облегчения вырвался из груди подданных персидского царя, благодетель Бардия — теперь единственный и неоспоримый господин народов персидской державы. И вдруг... становится известным, что семь благородных персов самым неблагородным образом зарезали Бардию, который оказался вовсе и не Бардией, а магом-самозванцем по имени Гаумата, который, однако, оказался настолько похожим на сына великого Кира, что ни родная сестра Атосса, ни жены из гарема Бардии не могли отличить своего господина от другого господина... Не успели жены и народ разобраться что к чему, как уже, благодаря своему похотливому жеребцу, царем стал какой-то Дарий, сын Гистаспа. И не успели еще люди привыкнуть к новому имени, как словно из-под земли выросли сборщики податей, но еще более свирепые, чем раньше. Еще бы — сколько прибыли потеряно! И застонал народ от поборов. А в это время писцы и младшие командиры стали вырывать из объятий жен и матерей молодых парней, отбирая их для службы в великой и победоносной армии царя царей. Но народы уже глотнули воздуха свободы и разговаривать с ними постарому было уже нельзя...
Едва прослышав про Дария, Зогак понял, что наконец-то его время пришло! И перед глазами замаячил, переливаясь самоцветами, трон тиграхаудских царей, казалось бы безвозвратно и навсегда утерянный. Но для достижения столь заманчивой цели надо было стать просто необходимым счастливчику Дарию, к которому Зогак испытывал жгучую ненависть. И теперь уже Зогак-паук стал целеустремленно плести паутину для доверчивого Арпака.
Дарий для Зогака был ясен. Внешне они поразительно разнились: один — тщедушен, другой — богатырь, кровь с молоком, один — маленький, какой-то кособокий, другой — высокого роста и прекрасно сложенный, один — уродлив, нехорош собой, а другой — человек редкой красоты, но внутренне они были поразительно схожи. Оба были непомерно властолюбивы, оба были неимоверно эгоистичными, для обоих были чужды такие понятия, как угрызения совести, внутреннее благородство и чистота, и оба были готовы во имя достижения своей цели шагать по трупам друзей и близких, не говоря уже о чужих и посторонних. И так как и у Дария, и у Зогака не было за душой ничего святого, то союз их мог длиться только до тех пор, пока они будут нужны друг другу, как только надобность в этом отпадет, они не преминут выбросить из сердца вон своего союзника, как ненужный и даже неприятный хлам. Сейчас Зогаку надо было убедить своего духовного близнеца в своей полезности, войти в доверие и стать необходимым, а для этого надо найти жертву и отдать ее на съедение персидскому царю. Жертвой Зогак избрал Арпака.
В стане саков после восхождения на трон Ахеменидов Дария возникло явное оживление. Наступал вожделенный миг свободы — самое удобное время сбросить иго персов. К Тиридату был послан доверенный человек из ближайшего окружения Арпака. Арпак не скрыл от Зогака, тот послан к царю арминов за решительным ответом и Арпак рассчитывает, что его побратим — Тиридат, трезво оценив обстановку, выступит совместно с саками против Дария. Зогак внимательно слушал, цокал языком в знак сочувствия, просил не забывать о нем — так обиженном персами. Клялся, что в рядах братского сакского воинства он, Зогак, не посрамит доблестное имя сака! Арпак обнимал Зогака, благодарил и... не переставал удивляться той антипатии, которую почему-то вызывал, несмотря ни на что Зогак — брат незабвенного Рустама.
Наконец-то явились гонцы от Тиридата, а ночью из стана саков тайком выбрался посланец Зогака к Дарию.
Дарий получил весточку от Зогака. Он вспомнил тщедушного человечка с очень некрасивой внешностью, но, как приметил зоркий Дарий, чем-то произведшего впечатление на самого Камбиза. Дарий еще не научился искусству царей забывать неугодное им и поэтому даже с каким-то удовлетворением вспомнил и разговор, происшедший между ними тогда, — бывшим царем и царем будущим. Тогда они были равны, но теперь на вершине Дарий и где-то у подножия — этот тщедушный человечек Зогак. Но Дарий был слишком умен, чтобы пренебречь полученными сведениями, да и иметь в своем колчане такую стрелу, как
