его вопросы.
— Потому что ты сказал нелепицу: ближайший отсюда берег расположен на расстоянии две тысячи триста двадцать четыре…
— Замолчи, — с досадой прервал его Альвар, и инфор послушно умолк.
Очевидно, инфор перестроился: накапливая из года в год информацию о человеке, который с ним общался, аппарат приобретал новые качества.
Альвар лег на койку.
— Инфор!
— Да, — с готовностью откликнулся аппарат.
— Давай тебе имя придумаем?
— Имя бывает у людей.
— Не только. Любой корабль, любой ракетоплан тоже имеет имя, — заметил Альвар.
— Согласен.
Альвар закинул руки за голову.
— Назовем тебя… скажем, Чарли. Был у меня когда-то приятель с таким именем. Хорошо?
— Тогда уж лучше Нильс.
— Почему Нильс?
— Так звали физика, который впервые предложил планетарную модель атома, сыгравшую…
— В честь Бора, — расшифровал Альвар. — Будь по-твоему. Нильс, так Нильс.
— Скажи, Жильцони, в чем сущность единой теории поля? — спросил неожиданно инфор.
— Если б я мог ответить на этот вопрос, нам с тобой, Нильс, здесь нечего было бы делать, — улыбнулся Альвар.
Поболтав с инфором, Альвар почувствовал себя немного лучше. Сейчас он встанет, сварит кофе и выпьет ароматный, обжигающий напиток.
На днях ему удалось решить задачу, представляющую важное звено в общей теории. И хотя берега по-прежнему не видно, он заслужил нынче право на отдых.
Можно с Нильсом поговорить. Он нафарширован информацией, как десяток крупнейших энциклопедий мира, а кроме того, ежедневно обогащается с помощью Альвара все новыми и новыми знаниями.
Жильцони понимал, что на определенной ступени накопления фактических знаний у кибернетической системы такого типа, как Нильс, должны образовываться какие-то новые логические связи. Диалектический закон перехода количества в качество универсален. Но каким будет это новое качество?
Вполне могло оказаться, что Нильс мыслит на уровне семилетнего ребенка. Ведь логика Нильса — в той мере, в какой она уже выкристаллизовалась, возникла самостоятельно, без руководства людей- программистов или других логических машин.
«Ну и что ж, — размышлял Альвар, доливая кофе. — Пусть мыслительные способности Нильса примитивны, а логика — наивна. Это тоже интересно».
Назавтра работа снова остановилась. Это вызвало у Жильцони приступ ярости, и он поймал себя на мысли: если для решения задачи нужно было бы убить человека, он сделал бы это.
В следующую минуту Альвар ужаснулся. Отшельничество, что ли, так ожесточило его? Или кровь и пот, с которыми достается каждый шаг?
В этот день абстрактный человек, придуманный воспаленным воображением Альвара, все время носился перед его умственным взором, принимая каждый раз обличье какого-нибудь давнего знакомого. Убил бы или нет? «Нет, нет», — исступленно шептал он вслух, разделываясь с интегралами, словно с личными врагами. «Но перед самим-то собой, перед собой можешь не лицемерить», — твердил свое внутренний голос.
В конечном счете Альвар постарался утешить себя соображением, что для блага всего человечества никакая жертва не является чрезмерной.
Что значит одна человеческая жизнь в сравнении с миллиардами?!
И потом, не жалеет же он собственной жизни в этом чертовом Вороньем гнезде. О, он с радостью прыгнул бы в пропасть, если бы после него на клочке бумаги осталось то, что он искал.
Альвар часто вспоминал Шеллу, хотя настрого запретил Исаву разузнавать что-либо о ней. Где она сейчас, с кем дружит, чем занимается?
Когда они расстались, ей было двадцать. Значит, сейчас — тридцать пять. Невеселая арифметика.
Но ничего, осталось немного. Он завершит единую теорию поля и вернется, разыщет ее.
А что если он не справится с грандиозной задачей?.. Не осилит всего урагана фактов, связанных с превращениями материи? И жизнь растрачена впустую?
От этой мысли Альвара бросило в жар. До сих пор он верил в свою звезду. Уверенность подкреплялась авторитетным заключением Мензи.
Но мог же старик ошибиться?..
Через мгновение Альвар справился со своей слабостью, но неприятный осадок остался. Это мешало сосредоточиться, потом — отдыхать, потом уснуть.
— Жильцони, что такое элементарная частица? — среди ночи ровно прозвучал его собственный голос.
Альвар ухватился за вопрос, заданный Нильсом, как за якорь спасения.
— Элементарная частица, Нильс, это та ступень, которой достиг человек, спускаясь в глубины вещества.
— Только ступень?
— Да.
— И за ней последуют другие, ведущие еще глубже? — продолжал допытываться Нильс.
— Безусловно.
— Этот процесс бесконечен?
— Да, потому что материя неисчерпаема вглубь.
— Если так, то не думаешь ли ты, что занимаешься бессмыслицей? Что задача, которую ты поставил перед собой, не имеет решения?..
«Нильс не так глуп, — отметил про себя Альвар. — Разве не те же сомнения терзают меня?».
— Если твоя теория — всего лишь ступень, то как может она претендовать на абсолютность?
— Она и не претендует на абсолютность.
— Тогда зачем она?
— Видишь ли, Нильс… Я, как физик, уверен, что законы природы просты в своей сущности. А сложность формулировок отражает неточность, недостаток нашего знания. И единая теория поля, которую я завершаю, должна послужить прожектором, освещающим путь познания сущего — от микромира до галактик.
— Но сам-то путь бесконечен?
— И что же?
— Значит, цель недостижима, — сделал Нильс вывод, безупречный с точки зрения формальной логики.
— Стремление к цели столь же ценно, как сама цель, — вспомнил Альвар одно из любимых изречений Марка Нуша.
Вероятно, если бы Нильс мог, он пожал бы плечами.
— Физики продолжают открывать все новые микрочастицы, — сказала машина.
Альвар невесело усмехнулся:
— Знаю.
— Не сметет ли лавина новых частиц твою теорию единого поля?
— Нет.
— Почему ты так думаешь?
— Всем новым, еще не открытым частицам должно быть место в моей теории, — пояснил Альвар. — Точно так же, как в таблице, которую создал Дмитрий Менделеев, были свободные клеточки для еще не
