степью. Здесь могли укрываться большие воинские контингенты, ведшие наступательные или оборонительные операции.
С вершины плато взор охватывает огромные пространства западной части полуострова, такое удобство для дальнего наблюдения за приближением кочевников особенно ценилось визитийскими военачальниками (313, с. 221). К этому можно добавить, что в минувшую войну преимущества местоположения Мангупа были использованы немецко-фашистским командованием в период штурма Севастополя. На плато был оборудован наблюдательный пункт командующего армией Манштейна, так писавшего о своих впечатлениях: «Перед нами открылось незабываемое зрелище. Это был единственный в своем роде случай в современной войне, когда командующий армией видел перед собой все поле сражения» (168, с. 245).
Как уже отмечалось, строительство укреплений Мангупа осуществлялось в соответствии с практикой позднеримского военного дела. Были учтены возможности основных осадных средств того времени. Не зря весьма компетентный автор инструкции по полиоркетике (147, с. 49–50) писал, что знающие искусство осады «вместе с тем являются сведущими в средствах обороны, т. к. одна и та же наука охватывает эти противоположные отрасли…» (18, 427). В практике фортификации данное положение было справедливым всегда. К этому можно добавить, что, кроме эффективности осадных машин, учитывались и возможности размещения на стенах активных средств противодействия штурму (154, с. 111–112).
Стенобитная техника в Северном Причерноморье позднеантичного и раннесредневекового времени находилась на высоком уровне. Это относилось не только к военному делу городов с греко-римскими традициями, но и к кочевникам — пришельцам из Центральной Азии и с Дальнего Востока. Опустошительное гуннское нашествие показало, что варвары отлично умели изготовлять и применять осадные орудия, которые, вероятно, заимствовали у китайцев (283, с. 8). Это показала осада Херсонеса Фракийского (13, с. 158–159), а также разрушение «легко и беззаботно» [126] участков «длинных стен» в окрестностях Константинополя (13, с. 150),
Главным средством бреширования в рассматриваемое время служили тараны различных конструкций (18, с, 486; 20, с. 399–401; 52, с, 283; 219, с. 141–147), действие которых было хорошо изучено на различных по материалу и кладке сооружениях (18, с. 435). Таран и другие осадные машины были посланы Юстинианом II в Таврику для сокрушения крепостных стен опального Херсона (279, с. 65).
В условиях Мангупа применение такого рода орудий было весьма затруднено отсутствием, как правило, перед стенами ровных участков. Наиболее тараноопасным местом крепости были главные ворота в Капу-дере, но доставка к ним орудий по дороге, огибающей Тешкли-бурун, была почти нереальной, поскольку осажденные, находясь на господствующей высоте мыса, могли сверху эффективно поражать камнями и стрелами маломаневренные и тихоходные на горной дороге повозки, тягловых животных и сопровождавших их людей.
В принципе возможным было использование тарана в тальвегах Табана-дере и Гамам-дере. На это указывает применение в кладке стен большого размера и тщательная их подгонка. Отметим, что кладка из достаточно крупных квадров применялась и в укреплениях, к которым полностью исключалась доставка не только тарана, но и каких бы то ни было других стенобитных средств. Обеспечение такого запаса прочности характерно также для оборонительной системы Эски-Кермена (231, с. 115–116, 146).
Для подступа к стенам и эскалады применялись также такие средства, как гелеполы, снабженные самбуками, и толено для перехода на боевую площадку штурмуемой стены (52, с. 284–286; 219, с. 141), черепахи (20, с. 398–399; 52, с. 283), винеи, лестницы (52, с. 283). Конечно, рельеф плато Мангупа исключал возможность использования осадных башен, остальные же приспособления могли быть развернуты на подступах к стенам. В балках, например, были условия для подвода черепах, правда, только на узких участках тальвега или против ворот. Это средство было применено византийцами, в частности, при осаде Оногуриса (13, с. 74). Более простые по устройству и легкие винеи широко использовались при осаде крепостей, стоявших на возвышенностях. Их, например, Велизарий выдвинул против укреплений Урбина (219, с. 222–223). Штурмовые лестницы были наиболее простым и в то же время эффективным средством, которое можно было без особого труда изготовить в условиях осады (219, с. 141). Для них практически не было неприступных стен. В случае необходимости лестницы, оказавшиеся короткими, связывались тут же под стенами во время приступа, как это было при осаде Неаполя в 536 г. (219, с. 108–109).
Лестницы и веревки с крючьями представляли опасность для большинства укреплений Мангупа, особенно для участков на мысах, где стены не просматривались с плато. Это обстоятельство учитывалось, и стены кое-где строили в высоту, не считаясь даже с увеличением мертвых пространств перед фасами, которые старались компенсировать созданием дополнительных позиций для флангового обстрела.
Широчайшее распространение в качестве осадных средств получили в античную и средневековую эпохи метательные машины. В Европе и в Передней Азии — преимущественно орудия торсионного действия, различные по устройству и величине, а значит, и по тактическому назначению. Малые баллисты и катапульты поражали защитников на стенах. Большие — разрушали зубцы, амбразуры, а в некоторых случаях даже участки стен, хотя последнее случалось редко. Это удалось, например, Деметрию Полиоркету при осаде Родоса в 305–304 гг. до н. э., где после многодневного обстрела была разрушена наскоро построенная городская стена (44, с. 292). Почти не знает таких случаев китайская доогнестрельная артиллерия, история которой хорошо освещена в письменных источниках (283, с. 230–231).
Возможности применения метательных орудий против стен Мангупа также были ограничены недостатком ровных участков и низким расположением относительно обстреливаемых стен возможных артиллерийских позиций. Здесь еще отчетливее проявилась бы слабость тактического применения этого оружия: необходимость его расположения вблизи объектов обстрела (225, с. 159). Оптимальная дистанция для действия камнеметов против крепостных стен составляла от 80 до 150 м (120, с. 28; 283, с. 133), при этом меткость стрельбы была достаточно высока. Как показало опытное метание снарядов весом до 80 кг на дистанции 120–175 м, отклонение от цели не [127] превышало 1 м (114, с. 48–49). Предельная дальность боя катапульт, по данным античных авторов, могла достигать 710 м (29, с. 415). По оценкам современных исследователей камнеметы в основном могли стрелять на расстояние до 200 м, хотя в отдельных случаях, по не совсем достоверным данным, даже до 1000 м (167, с. 12).
Вес каменных снарядов катапульт мог достигать 75 кг, но обычно не превышал 20. При этом значении энергия снаряда при действии на стену с расстояния 100 м при начальной скорости 60 м/сек составляла 35,7 Т*м, а коэффициент полезного действия — около 0,2 (167, с. 12). У орудий XIV — начала XV в. эти параметры, соответственно, равны 51 и 0,5, а для 48-фунтовой пушки первой половины XIX в. — 76 и 3 (169, с. 131). Использование камнеметов имело смысл лишь при концентрации значительного количества их на участке обстрела. Например, при осаде Солуни славяне только против восточной части города установили свыше 50 орудий (28, с. 13–14). Китайские источники сообщают об установке камнеметов в несколько линий от 30 до 50 в каждой (283, с. 236). Для действий против укрепленной линии требовалось выстраивать машины в ряд, что было весьма затруднительно на крутых склонах балок Мангупа.
Вероятно, опаснее камнеметов для защитников Мангупа были стрелы лучников. Дальность стрельбы в гору могла достигать 160 м, оптимальная же дистанция — 60 м (174, с. 30–31).
В арсенале византийской полиоркетики было и такое осадное средство, как подкопы под оборонительные стены. В полном соответствии с указанием Вегеция (52, с. 286) Нарзес в 552 г. успешно провел подземно-минную операцию против крепости Кумы, которую удерживали готы, но даже разрушение участка стены не привело к ее падению, что Агафий Миренейский объясняет влиянием фактора природной неприступности местности, имевшей недоступные обрывы и крутые расселины (13, с. 20–21).
При создании фортификационного ансамбля Мангупа были учтены и господствовавшие представления о тактике осад и штурмов крепостей. Полководцы нередко прибегали к ложным, отвлекающим штурмам (13, с. 138), вели атаку в нескольких пунктах, маскируя направление главного удара (18, 428). Для растянутой и сложной по конфигурации ГЛО Мангупа эти приемы были весьма опасны, особенно при действиях в ночное время. Опыт крепостных сражений диктовал необходимость надежного укрепления и тщательной охраны даже незначительных на первый взгляд расселин. Недооценка этого приводила к трагическим последствиям для осажденных, как это было, например, при осаде укрепления Тцахар в Лазике, куда византийцам удалось пробраться через узкую, плохо охраняемую расселину (13, с. 120–122). В другом случае, при осаде Неаполя, воины Велизария сумели проникнуть в город через канал водопровода (219, с. 105–110).
В целом можно констатировать, что совершенствование военной техники в V–VII вв. вызвало
