— Да никто не вырвется! Никто! Ты до сих пор не понял этого?! Вся эта идея с самого начала была бредом! Фикцией…
Один из телефонных аппаратов на столе руководителя Рейха издал мелодичную трель, прервав фюрера на полуслове. Фюрер грязно выругался и поднял трубку.
— Я занят! — прорычал он. — Позвоните позже… ЧТО?!!!
С каменным лицом он выслушал доклад до конца и положил трубку на место. После нескольких минут молчания, в течение которых Штудель боялся даже вздохнуть, фюрер, наконец, произнес севшим от напряжения голосом:
— Возможно, Господь дает нам еще один Шанс! У нас гости с той стороны, профессор.
— Вернулся кто-то из команды? Но как? Оборудование отключено!
— Нет, Дитрих, это чужие…
Белый потолок кружился в медленном танце, плавно раскачиваясь из стороны в сторону. Хильшер закрыл глаза и попытался справиться с приступом головокружения. Но ему не удалось этого сделать: вместо крутящегося перед глазами потолка завертелся он сам. Желудок сжался в комок, и Фридриха вырвало на белоснежную наволочку.
— Доктор! Он пришел в себя!
Хильшер скосил глаза, рассматривая говорившего мужчину. Хоть после рвоты ему немного полегчало, двигать головой он не решался. Позвавший врача оказался крепким коротко стриженым мужчиной 45–50 лет, чем-то неуловимо похожим на вчерашнего егеря: похожие жесты, движения, интонации и манера говорить. Когда этот человек одетый в полувоенный френч защитного цвета повернулся к Хильшеру боком, профессора заколотила нервная дрожь — на эмблеме рукава скалился все тот же взъерошенный пес над двумя скрещенными метлами.
— Где я? — тихим от слабости голосом прошептал Фридрих.
— В тюремной больнице, — ответил незнакомец, протягивая Хильшеру чистое полотенце.
— Нет, я не об этом! — Хильшер отер полотенцем губы и накрыл им испачканную подушку. — Город? Страна?
— Вы находитесь под юрисдикцией Дальневосточного гау, одной из провинций Новой Германии, — невозмутимо ответил незнакомец. — А конкретнее — в тюремной больнице Терехоффского блока.
— Новая Германия? Дальневосточный гау? Терехоффский блок? — изумленно прошептал профессор.
— Я! — утвердительно ответил незнакомец во френче.
И только сейчас до Хильшера стало доходить, что общаются они по-немецки.
— Кто вы? Немец? — выдохнул профессор.
— Найн. Меня зовут Петер Незнански. Славянин. Унтерменш. На сегодняшний день я — заместитель блокляйтера Терехоффки.
— Мне нужно переговорить с руководством! — Хильшер резко приподнялся, но тут же вновь рухнул на подушку.
— К сожалению сейчас это невозможно, — произнес Петер, — блокляйтер Вольф Путилов пропал без вести два года назад…
— Вольф? Вольфывычь? — вспомнил Хильшер о егере. — У него… такая же… — Фридрих потянулся к нашивке, — татуировка… Вот здесь…
— Ты видел его? Разговаривал? — неожиданно резко спросил Петер. — Что с ним? Он жив?
— Жив, — задыхаясь, кивнул Хильшер — на него опять накатила слабость. Потолок вновь качнулся и закрутился. — Он… охраняет врата с той стороны… чтобы никто… не проник… Он — дезертир… — из последних сил произнес Фридрих и вновь потерял сознание.
— Да где же доктор?! — В сердцах выкрикнул в коридор Незнански.
— Бегу! Уже бегу! — В палату ворвался растрепанный врач в заляпанном кровью халате. — Попытка суицида… — виновато развел он руками. — Пока заштопал…
— Не из этих? Ими заинтересовались на самом верху! И не дай Бог с ними что-то случится…
— Упаси Господи! — перекрестился врач. — Нет! Гауптман Зингер из седьмой камеры вскрылся.
— А! — вспомнил Незнански. — Тот, что застал жену с молоденьким шарфюрером и порешил обоих?
— Он, — подтвердил доктор. — Полоснул себя бутылочным стеклышком. И где только взял?
Но Петера не волновало наличие у заключенного острого предмета, пусть с этой проблемой разбирается тюремная администрация, а у него и так хватает дел.
— Работайте! Зиг Хайль! — распрощался Незнански с доктором и вышел из палаты.
Он торопливо шел по коридору, размышляя об услышанном от пришельца с той стороны: Вольф жив, Вольф — дезертир, Вольф охраняет врата от вторжения… Что же произошло с ним там, черт побери?
Глава Имперской Службы Безопасности бригаденфюрер Рудольф Криг сухо излагал Великому Канцлеру все, что удалось разузнать о странной троице пришельцев. Кроме него и фюрера в кабинете находился сияющий, словно начищенный медный пятак профессор Штрудель. После обнаружения пришельцев из измерения «R» Лепке сменил гнев на милость.
— Показания пришельцев больше похожи на бред, чем на правду! — подвел итог Криг. — Не знаю, как им удалось обмануть приборы… Сыворотка правды тоже не подействовала…
— Значит, ты считаешь, что они лгут? — уточнил фюрер.
— Да, — нисколько не сомневаясь в своей правоте, произнес Рудольф. — Я не знаю, как они это делают, но все их россказни — бред сумасшедших! Этого не может быть!
— Ну, ну, — скептически протянул Штрудель. — В нашем мире много неизведанного и неопознанного! Не нужно взваливать на себя функции всеведения. Всеведущ лишь Господь Бог!
— А, бросьте вы! — отмахнулся Криг. — Не нужно мне читать морали! И без вас голова пухнет!
— Так, отставить! — по-военному гаркнул фюрер. — Не надо превращать совещание в базар, бригаденфюрер!
— Яволь, майн фюрер!
Криг вскочил на ноги, опрокинув тяжелый стул. Лепке поморщился:
— Рульф, не суетись! Мы уже знаем друг друга достаточно долго, чтобы в своем кругу обходиться без этих фельдбебельских выкрутасов! Садись! У меня самого от всей этой котовасии голова кругом идет! Давай еще раз и поподробнее! Не упускай не единой мелочи!
— Хорошо, — согласился Криг, поднимая опрокинутый стул. Усевшись, он раскрыл портативный компьютер, лежащий перед ним. На мониторах расположенных перед Лепке и Штруделем появились демонстрационные фотографии.
— Вечером двадцать восьмого числа в шестнадцать двадцать семь пополудни местного времени на территории секретной лаборатории профессора Штруделя солдаты из команды охраны наблюдали странный феномен. Он проявился в виде странного зеленого дыма или, возможно, тумана, окутавшего место так называемого перехода в измерение «R». Так как профессор, как впрочем, и вся его научная группа находились под стражей, феномен наблюдали лишь солдаты охраны.
— И у одного из них, слава Богу, хватило ума включить систему видеонаблюдения! — сварливо произнес Штрудель.
