Валеннштайн видел, как побледнело лицо перепуганного управляющего. Он прекрасно знал, что люди, мешающие черному ордену Тысячелетнего Рейха, долго не живут. И благо, если смерть их будет быстрой и легкой. В ГЕСТАПО обычно не церемонились с врагами Рейха, а уж с унтермешами тем более!
— Герр Офицер, герр Офицер! — униженно затараторил управляющий. — Но я в самом деле никогда не видел ключей от капеллы! Еще прапрадед нашего графа запретил, кому бы то ни было открывать часовню!
— Это почему же? — Иоахиму еще не приходилось сталкиваться с такой ситуацией, а это уже было необычно само по себе. Возможно, будет, о чем доложить бригаденфюреру.
— В семейных хрониках графа об этом упоминается вскользь, — понизив голос, доверительно зашептал управляющий. — Лет двести-триста назад, я не знаю когда точно, по этим местам прошлась странная болезнь… Она уносила людей десятками… Но никто не знал причину их смерти! Вроде бы сегодня здоровый, а на утро глядь, и отдал богу душу… М-да… Бывали здесь и медицинские светила, граф-то старый… тот, не скупился на деньги… Их род древний и богатый… Но справиться с болезнью никто не смог. Вот тогда-то предок нашего графа отправился прямиком в Ватикан и привез оттуда старого прелата с чудотворными мощами какого-то святого… Для него-то ту часовенку у кладбища и выстроили, потому, как читать молитвы в замковой капелле, он почему-то отказался. Некоторое время спустя болезнь отступила… То ли испугалась молитв прелата, то ли этих самых святых мощей… не знаю… Но после отъезда божьего человека обратно в Ватикан, старый граф, тот самый предок нашего, распорядился запереть часовенку, а ключ от нее — уничтожить…
— А в чем причина такого странного поведения графа? — не поленился спросить Иоахим.
— Да кто их, графьев, знает? — пожал плечами управляющий и оглянулся, не желая навлекать на себя гнев хозяина. — У нашего тоже время от время от времени заскоки случаются… Да, — вспомнил он, — поговаривали, что тот прелат оставил после отъезда маленький ковчежец то ли с пальцем, то ли с ребром этого святого… И, дескать, граф распорядился замуровать эту святыню в часовенке… Чтобы защищал святой эти края от новой болезни. И в правду, с тех пор все напасти нас стороной обходят… А чтоб не сперли супостаты святыню — часовенку-то и заперли! До сих пор она так закрытая и стоит!
— Занятная история, — оценил сказку управляющего Валеннштайн, меняя гнев на милость. — С докладом бригаденфюреру я повременю. А ты давай, зови своего плотника, если не хочешь, чтобы мои парни дверь часовни в щепки разнесли! С них станется — никакого почтения к святыням.
— Это мы мигом! — радостно выкрикнул уже на бегу управляющий: опасность-то миновала. — Одна нога здесь — другая там!
Пока управляющий травил свои байки, из склепа вернулся Волли с инструментом.
— Двери ломать не будем, — сообщил Иоахим помощнику. — Сейчас управляющий своего плотника приведет…
— Так может, мы её пока снаружи осмотрим? — предложил Волли.
— Пойдем, — согласился фон Валеннштайн, — чего время терять.
Часовенка расположилась на небольшом пригорке, густо поросшем сочной зеленой травой. Иоахим сорвал травинку, растер её в пальцах, и поднес руки к лицу. Резкий, но приятный и легко узнаваемый запах дикого чеснока пощекотал обоняние Валеннштайна, напомнив, что они так еще и не пообедали сегодня.
— Чего задумался, командир? — поинтересовался подчиненный, наблюдая, как Иоахим с задумчивым видом растирает меж пальцами траву и внимательно оглядывается по сторонам.
— А ты сам ничего странного не замечаешь?
— Да нет, вроде бы, — неуверенно ответил Волли. — А что тут странного?
— Странного? — задумчиво переспросил Иоахим. — Смотри: холм весь зарос диким чесноком, а за пределами холма его нет… Как будто кто-то его специально здесь разводил.
— Так это чеснок? — Волли тоже сорвал травинку, растер её и принюхался. — Точно чеснок!
— Смотри дальше: поляна окружена тройным кольцом деревьев. Это осина, а она в этих местах встречается крайне редко! Деревья старые, от некоторых остались только пни…
— Действительно, — согласился с доводами командира Волли.
— Пойдем, осмотрим саму часовню. Думаю, что будут еще сюрпризы, — предположил Валеннштайн.
Часовенка оказалась маленькой, метров шесть на шесть, с высоким позолоченным шпилем. Массивная двухстворчатая дверь была обшита крест накрест металлическими проклепанными полосами. Окна в часовне отсутствовали. Волли попытался заглянуть в замочную скважину, но отверстие, к его великому изумлению оказалось запаяно каким-то металлом, похожим на олово. Помимо замочной скважины запаяны металлом были все щели между дверью и косяком. А на заливке вертикальной щели между створками Волли разглядел сложную вязь незнакомых символов, выдавленных в мягком металле.
— Ерунда какая-то! — фыркнул Волли. — Зачем было щели оловом заливать?
— Вот и я думаю: зачем? Ладно, ворота вскроем, будет видно… Да где там этот чертов плотник?
— Да здесь я, здесь! — Из-за часовенки появился краснорожий поддатый мужичок, нагруженный плотницким инструментом. — Ругаются всё, ругаются, — ворчал плотник, — нет, чтобы на шкалик монетку подбросить…
— Будет тебе монетка, — пообещал Валеннштайн, — если сделаешь все быстро и аккуратно!
— Ну, за этим дело не станет! — подобрел плотник в предвкушении обещанной монетки. — Ты, ваше благородие, не смотри, что я с похмела. Все справно сделаю! В лучшем виде!
— Вот еще что, — подумав, добавил Валеннштай, — постарайся вот эту вставочку с письменами не попортить.
— Если еще монетку накинете, ваше офицерское благородие, я её в целости и сохранности выколупаю.
— Работай, будет тебе монетка, — не стал скупиться Иоахим, в надежде, что бригаденфюрер заинтересуется находкой.
Плотник деловито поплевал на руки и достал из деревянного ящика остро заточенный плотницкий топор. Работал он сосредоточенно, споро, было заметно, что дело свое он знает и недаром ест хозяйский хлеб.
— Готово, ваш броть! — сообщил плотник, протягивая Валеннштайну немного погнутую оловянную ленту. — Все ваши закорючки в целости и сохранности.
— Держи, — Иоахим бросил работнику мелкую монетку. Тот поймал ее на лету и спрятал в карман.
— Премного благодарен, данке! — неуклюже поклонился плотник. — Только вы две монетки обещали, — напомнил он.
— Как работу сделаешь — получишь еще! — отрубил оберштурмбаннфюрер.
— Так мы это, сей минут! — засуетился плотник, мечтавший как можно скорее опохмелиться. Оставшееся олово из щелей он выковырял за пять минут.
— А с замком чего делать? — почесал неопрятную бороду плотник.
— А что хочешь, — пожал плечами Валеннштайн. — Только побыстрее!
Плотник потоптался возле дверей, поковырял грязным обломанным ногтем залитую оловом замочную скважину и вытащил из ящика компактную газовую горелку. Щелкнул пъезоэлементом, из раструба горелки вылетела синеватая струйка пламени. Плотник направил пламя в сторону замочной скважины. Через минуту олово поплыло. Дерево вокруг скважины обуглилось и задымило, но плотник не обращал на эту досадную помеху ни малейшего внимания. Он прищурился, чтобы едкий дым не попадал в глаза и, высунув от усердия кончик языка, продолжал вытапливать из замка олово.
— Ну, достаточно, — наконец решил работяга, закрывая подачу газа. Отбросив в сторону ставшую ненужной горелку, он достал из ящика отвертку и металлический пруток. Засунул их в очищенную от металла замочную скважину на манер отмычки и принялся сосредоточенно в ней ковыряться. Он глухо матерился, неосторожно прикасаясь к горячему металлу, ронял инструменты на землю, прыгал на одной ножке, махая обожженными руками. Едва боль стихала, он вновь хватался за отвертку и пруток, продолжая ковыряться в скважине. Наконец, после титанических усилий плотника замок сдался.
— Усе, ваше броть! Извольте работу принимать!
