— Ньямару-Джи? — уточнил у проводника группенфюрер.
— Ньямару-Джи! Ньямару-Джи! — словно китайский болванчик закивал головой тибетец.
— Что же нам с ним делать? — задумался Виллигут. — Разговаривать он явно не в состоянии…
— Да уж, — согласился Волли, — усох так, что хоть к пиву подавай!
Виллигут натужно улыбнулся и скомандовал бойцам «Эдельвейса»:
— Аккуратно достаньте тело из ниши.
Солдаты кинулись исполнять приказ генерала. Вскоре они извлекли легкую мумию из убежища и осторожно поставили её на землю. При ярком солнечном свете сморщенный мертвец выглядел отвратительно: темная задубевшая кожа на абсолютно лысом черепе местами была попорчена плесенью, запавшие глаза, полуприкрытые тонкими пергаментными веками, невидяще глядели перед собой мутной окостеневшей роговицей, отвисшая нижняя губа открывала черные сухие десна и желтые кривые зубы.
— Спроси у монаха, — произнес Виллигут, обращаясь к переводчику, — умеет ли он говорить с мертвецами?
Шварцвальд перевел слова генерала проводнику. Монах мелко затряс бритой головой и отрывисто произнес несколько слов.
— Он утверждает, что просветленный жив.
— Он что слепой?! — вмешался Волли. — Видно же невооруженным глазом, что перед нами мертвец! Я был в Египте… Так вот, в Каирском музее таких просветленных — пруд пруди! Его можно лишь посадить в стеклянную витрину вместе с остальными мумиями, а лучше зарыть поглубже! Так что пусть этот азиат мозги нам не пудрит! Так ему и передай!
Услышав перевод, монашек возмущенно пискнул и полез в заплечный мешок, с которым не расставался всю дорогу. Даже на ночных привалах он не выпускал его из рук, положив под голову вместо подушки. Проводник извлек из мешка пучок сухой травы, который тут же засунул в рот, и маленький острый нож, лезвие которого украшали непонятные символы. Затем азиат подошел к мумии, опустился перед ней на колени и униженно поклонился, достав бритым лбом земли. При этом он не переставал активно жевать траву. Из уголков рта на подбородок стекала зеленоватая жижа. Проводник бережно взял мумию под локоть и резко вонзил ей в усохший бицепс свой ножичек. Было слышно, как лопнула под напором металла задубевшая кожа. Когда монах выдернул нож из тела, сверкающее на солнце лезвие покрывала пленка густой черной крови. Из раны нехотя выкатилось несколько темных капель. Проводник победно взмахнул ножом, выплюнул в свободную руку пережеванную траву и залепил этой зеленой жижей рану на руке Ньямару-Джи.
— Вот те на! — развел руками Волли. — А под корочкой-то еще что-то теплится!
— Значит, старик жив, — Виллигут прикоснулся мизинцем к окровавленному лезвию. Затем поднес палец к носу и принюхался. — Это кровь… Спроси у него, знает ли он, как нам реанимировать это тело?
Монах выслушал Шварцвальда, утвердительно кивнул и залопотал по-своему.
— Он может попробовать, — озвучил переводчик. — Для начала ему нужна большая ванна, много теплой воды и масло…
— Где же я ему ванну возьму? — возмутился Виллигут.
— Герр группенфюрер, — обратился к генералу Волли, — я видел в разрушенном храме две большие деревянные лохани… Может они подойдут?
— Действуй, Волли, — распорядился Виллигут. — Если они не подойдут, выроем в земле яму, застелем её палатками и наполним водой. В общем, это решаемо… С водой проблем нет — речушка рядом. Ну а масло… Пара канистр масло есть у повара. Работаем! — оживился группенфюрер.
Солдаты выволокли во двор одну из лоханей. Монах придирчиво осмотрел её со всех сторон и утвердительно кивнул. К несчастью, старое корыто рассохлось от времени и пропускало воду. Проблема решилась просто: по совету группенфюрера лохань закрыли непромокаемой тканью палатки. Из бревен разобранной ранее крыши барака во дворе сложили костер, над которым повесили два больших котла, найденных тут же, в монастыре. Через час в них уже весело булькала вскипевшая вода. Слегка в стороне от большого костра монах развел собственный маленький костерок, на огне которого в небольшой чеплашке он варил какой-то травяной настой. Ингредиенты для настоя проводник доставал из своего заплечного мешка. Наконец большая лохань была заполнена теплой водой. Монах пощупал воду рукой, а затем вылил в нее свое варево. Вслед за травяным настоем проводник вылил в лохань одну из двух канистр с маслом. Тщательно размешав палкой полученную субстанцию, азиат попросил, чтобы мумию просветленного Ньямару-Джи погрузили в заполненную водой лохань.
Глава 17
Когда проводник погрузил закостеневшую мумию «Хранителя Ключей» с головой в наполненный водою чан. Волли не выдержал и схватил монаха за широкие рукава балахона:
— Ты что это делаешь? Утопишь же старичка, если он, конечно еще жив! Хоть голову оставь!
Тибетец гневно зачирикал, нахмурив жиденькие брови. Он понял без переводчика, чем недоволен грозный штурмбаннфюрер.
— С ним не случиться ничего страшного, — перевел тираду монаха Шварцвальд. — Все процессы в организме просветленного замедленны настолько, что он может не дышать годами. Пророк Агарти находится в таком состоянии уже больше пятисот лет. Он единственный из ныне живущих, кто смог продержаться столь долгий срок. Демонстрируя всем желающим, как сила духа может победить бренную плоть!
— Не хотел бы я оказаться на месте этого победителя! — передернул плечами Волли. — У него, поди, все легкие превратились в труху…
Проследив, чтобы тело Хранителя погрузилось под воду полностью, монашек засеменил к нише. Тыча пальцем в выбитые на скале знаки, проводник вновь очень быстро заговорил.
— Здесь указаны годы, — перевел Шварцвальд, — когда Ньямару-Джи выходил из состояния самадхи. Последний раз это случилось 84 года назад.
— Это получается, — прикинул в уме группенфюрер, — в 1923 году. 23 год — год «Пивного путча»! В вашем мире Гитлер пришел к власти именно в этом году!
— Судя по надписи, просветленный изрек лишь одну фразу: пришел Великий Вождь, — Шварцвальд, тоже, наконец, разобрался в иероглифах, выбитых над нишей.
— Пророк… — задумчиво произнес Виллигут. — Его ученик, — группенфюрер кивнул головой в сторону груды костяков, — тоже редко ошибался… Но… в нашем мире победа досталась другим! Рон, спроси, долго он собирается отмачивать старика в бочке?
— Пару суток, — дождавшись ответа, перевел Шварцвальд. — Та дрянь, которую он вылил в бак, должна всосаться в кожу, мышцы и сухожилия. Естественная среда… Обезвоживание…
— Еще бы, — согласился Виллигут, — столько лет без пищи, воды и движения! Если он оживет и сможет говорить, это будет чудом! Не менее удивительным, чем находка вампира. Если есть хоть маленькая надежда — будем ждать, сколько понадобиться. Валеннштайн!
— Я!
— Все свободные от караулов могут отдыхать!
Пока тибетец отмачивал мумию, Виллигут и Гипфель решили осмотреть обветшалый храм жрецов Агарти. К большому изумлению Волли, святилище практически ничем не отличалось от ранее виденных храмов Лхассы, разве что уступало размерами. А так тот же длинноухий Будда, те же росписи на стенах, те же символы.
— Герр группенфюрер, а в чем прикол? — спросил Волли. — Все эти храмы, они как братья близнецы, — пояснил он, — не вижу разницы.
— А ты видел большую разницу среди лютеран, католиков, баптистов, православных? Крест, святые,
