Таинство дальних

иначе <мы встанем тебе на пути> с мечами. (Вкусивши освобождающей влаги мужи выступают с мечами после небольшой схватки, предают земле непокорных отроков.)

Мужи. Не на это готовили мы свои мечи.

Жрица. Что же вы медлите?

Все. У нас опускаются, царица, руки выполнить твой страшный замысел.

Жрица. Ну, тогда я сама спущусь; и сожегши руку в потоке, отдамся первому, кого увижу сожженного, но …(л. 5) живого. И тогда я пойду <,> передам жезл Сменяющей Меня. Вы же…

Все. Мы не волим Сменяющей тебя! Мы волим тебя одн<у>!

Жрица. Что значит это возмущение всегда покорных мне? Или я уже не царица?

Все безмолвствуют, потупясь.

Прислужница. Поток изменил свое направление. Огненная влага мертва, где струилась раньше.

Все. О! О! (Бросаются смеющейся толпой и над вспыхнувшими ослепительным светом и погасшими телами повисает мост из живых человеческих тел. По временам кто- нибудь <,> кого руки и ноги испепелились <,> обрушивается <,> но его место занимает другой. Мост окутывается облаком пения слабого и грустно<го>.)

Жрица. Я исполню вашу волю; предводительствуя вами, уйдемте отсюда. Но, быть может… Да, так и есть.

(Делая дики<е> прыжки, перескакивая через тела (л. 5 об) умирающих, опрокидывая живущих со страшной быстротой приближается юноша с двумя испепеленными руками и страшно <сражающими> блестящи<ми> глазами.)

Жрица. Я знала, что ты <бу>дешь. Это тебя я искала глазами. Вот я принимаю тебя в объятья и иду туда, где сплетенные тела юношей уготовили ложе. Вы же все, кто здесь ни есть, дающий ли себя обтекать огненной влаге или окунающий свечу-руку или <висящий?>, воспевая славу милому рождению, <лозой на мосту?> <,> не отрывайте от нас <взоров?> и силой обмана зачаруйте себя, убедите, что это вы сможете и трепещите в моих объятиях. Вот я веду тебя к железному ложу, вы же взирайте!

Все. Мы делаем это!

Ожидающий очереди. Настал и наш черед! Не сходя с моста, мы обтекаемся огненной влагой и стоим <,> как дубы в половодье. То один, то другой из нас падает, но мы созерцаем тебя, созерцаем. Мы волим это!

(л. 6)

Умирающий юноша, подымающийся на локте. О <,> как стонет он и трепещет в ее объятьях! О! Это я… (Падает.)

Юноши моста. Мы поем славу милому рождению, но мы не отрываем глаза от той, кто расточает ласки испепелившему руку. Как стонет он!

Прислужница. Забыли они в своих ласках про все. И взирающие на них забывают о другом. Таинству их причащаются <,> и пролитому вину <,> и преломленному хлебу приобщаемся духовно все. Но что это! Поток возвращается в старое русло. Рушится мост; один за другим падают под яростью волн юноши и не успевают заменить их. Как лес обрушаются толпы ожидающих очереди со слабым возгласом <“О!”> Яростн<ей> и яростней волны… Видно <,> хотят отнять у нас царицу; а она забыла о всем… Ах, огненные волны погребли ег<о> и ее. Ах <,> все потоплено вокруг холма… видно и мне пойти за госпожой <,> спустившись с холма и (л. 6 об) раздавая на пути поцелуи умирающим… (Спускается по склону.)

Не расстанусь ли с платьем? Ах! в этом плаще держал он меня в объятьях; эту запонку наколол он!

Нет! Пусть золотые волны погребут меня, но платье оставлю на холме.

Ах! как блестит золотое зеркало! Увы мне! добросаю тела милых братьев и последней ринусь сама в золотую волну!

Май 1908