этом просила. Хотя идея мне понравилась, я сразу за нее ухватилась. Предполагалось, что общение с Полом поможет мне написать курсовую… которую я до сих пор не закончила. Не помогло. Наоборот, все застопорилось… Короче, мы с Полом встретились и…
Она расплылась в трогательной улыбке: мол, это судьба. Дуг не спешил растрогаться в ответ. И Мальвина завелась.
— Должна сказать, — изготовилась она выступить со сногсшибательным заявлением. — Должна сказать, что я его люблю.
— Охренеть.
— Вот, опять. Подходящее словцо для сегодняшнего вечера, да? — спросила она, но шокированный Дуг временно лишился дара речи. — Похоже, ты не одобряешь мой выбор.
— Брось. Все кого-то любят. Сердцу не прикажешь и т. д. и т. п. К тому же он недурен собой.
— Да, но… Ты ведь к нему плохо относишься? Только не ври.
— Я плохо отношусь к его политическим убеждениям, тут ничего личного. По-моему, в этой… странной ситуации, в которой оказалась вся страна, он позволяет себе сознательно лгать.
— Ты о чем?
— Да о том, что если бы избиратели узнали, что он действительно думает… они бы наконец очухались. Ведь многие до сих пор пребывают в заблуждении, полагая, что голосовали за левую партию. Тогда как на самом деле они голосовали еще за пять лет тэтчеризма. Или за десять. А то и за все пятнадцать. — Он тихонько рассмеялся, но Мальвина его не поддержала. — Словом, вот почему он никогда не знает, что сказать, когда ему суют под нос микрофон. Вот почему он нуждается в тебе. Правда нуждается. Ты его преобразила. Раскрыла.
— Знаю, я ему
— Сдается, ты хочешь очень многого, верно? Мальвина попыталась выпить виски, не замечая, что ее рюмка пуста.
— Эта женщина ему не подходит. Абсолютно. Ты не согласен?
Они молча смотрели друг на друга, затем Дуг сказал:
— Это не моя забота — выяснять, подходит она ему или нет. И не твоя тоже.
Он старался угадать по ее лицу, о чем она думает, но взгляд Мальвины ничего не выражал. И вдруг из ее глаз брызнули слезы, а плечи затряслись от рыданий.
— Я в такой жопе, — причитала она. — В такой жопе.
— Мальвина…
— Ты прав, не надо было показывать тебе рассказ. Это было глупо.
— Бог с ним, с рассказом. Мы сейчас о другом…
— Принеси мне еще выпить.
— Может, не стоит?
— Еще одну порцию. Пожалуйста. А потом я пойду домой.
Вздохнув, Дуг подчинился, хотя и подозревал, что совершает оплошность.
— Ладно, но только одну.
— Спасибо. А я пока приведу себя в порядок. — Достав бумажные платочки из сумки, Мальвина начала вытирать глаза и потекшую тушь.
Дуг вернулся с двумя виски.
— Где твои родители? — спросил он.
— Родители? А они тут при чем?
— Ты могла бы уехать к ним на некоторое время. Отдохнуть от Пола. Подумать.
— Я и так от него отдыхаю. Последние две недели мы почти не видимся.
— Тем более. Дома тебе было бы уютнее.
— Во-первых, — вскинулась Мальвина, — то место, где живут мои родители, — точнее, где живет моя мать со своим пятым, или шестым, или девяносто седьмым долбаным партнером, — это не мой дом. Во- вторых, уютом там и не пахнет.
— И где же это?
— На Сардинии. Он — хозяин гостиницы. Пятизвездочной — типа для кинозвезд. Правда, мы и сами там останавливались. Тогда она с ним и познакомилась.
— У тебя есть деньги на билет туда?
— О, если понадобится, он купит мне билет. И квартира, в которой я сейчас живу, тоже его — одна из его квартир. Но я не поеду. Ни за что.
— А твой отец? Настоящий отец? Мальвина мотнула головой:
— Никогда его не видела. И знаю о нем только то, что мать рассказывала. Он работал в театре художником-постановщиком. По словам матери, все считали его гением. Расстались они еще до моего рождения, а потом она узнала, что он умер от СПИДа где-то в восьмидесятых. — Прикончив виски, она хмуро разглядывала пустую рюмку, словно не могла вспомнить, пила она или нет. — Почему я управилась с этим быстрее тебя? Или ты один из тех, кто только притворяется, будто пьет, а на самом деле выжидает, когда женщина налакается, чтобы воспользоваться ее слабостью?
— Не я пользуюсь твоей слабостью.
Она бросила на него обиженный взгляд, и Дугу показалось, что она сейчас опять расплачется. Но Мальвина, тяжело навалившись на стол, положила голову ему на плечо. Дугу оставалось лишь гадать, флиртует она или просто выбилась из сил.
— Мальвина… — сказал он. — Что, по-твоему, ты делаешь?
— Вот, — лепетала она, произнося каждое слово с пьяной тщательностью, — вопрос… на пятьдесят… миллионов… долларов.
— Ладно. Я отвезу тебя домой.
— Классно. Ты настоящий джентльмен. Немного таких осталось.
Не без труда Дуг поднялся, придерживая повисшую на нем Мальвину. Схватив оба пальто, свое и ее, и обняв девушку за узкие, лишенные всякой жировой прослойки плечи, почти как у скелета, он потащил ее вверх по лестнице. На последней ступеньке Мальвина споткнулась и растянулась во весь рост. Дуг поднял ее, отряхнул, бормоча извинения и молясь, чтобы в зале среди пьющих и ужинающих не оказалось приятелей его жены.
На улице ему удалось, о радость, в считанные секунды поймать такси.
— Пимлико, — бросил он водителю, а когда они сели в машину, сумел уговорить Мальвину нашептать ему на ухо адрес.
Ехали они минут пять. Выбравшись из такси, Дуг огляделся: не сидят ли где в засаде журналисты. Но нет, похоже, они еще не настолько раздухарились. Заплатив водителю и оставив сумасшедшие чаевые, он завернул Мальвину, пребывавшую в полубессознательном состоянии, в пальто и порылся в ее карманах в поисках ключей.
Жила она, как и предполагалось, в шикарном доме с портье. Проходя мимо столика ночного служителя. Дуг старательно избегал его любопытствующего взгляда.
— Спокойной ночи, мисс! — крикнул портье, когда они стали подниматься по лестнице.
Мальвина не ответила.
Большая комната с нейтральным дорогим декором отличалась от номера в типичном международном отеле лишь наличием книг, принадлежавших Мальвине, и шаткими стопками журналов на полу. Мальвина упорно не открывала рта, и Дугу самому пришлось вычислять, где находится спальня. Спальня оказалась много меньше, чем гостиная, более простецкой и неприбранной. Письменный стол ломился от газет и дисков, там же стоял включенный ноутбук: разноцветные мультяшные рыбки беспорядочно носились по экрану, издавая булькающие звуки.
— Тебе надо попить водички, — сказал Дуг, но Мальвина без предупреждения и с неведомо откуда взявшейся прытью отскочила от него и рухнула на постель. Глаза ее были крепко закрыты; свернувшись, как эмбрион в утробе, она затихла. Для нее наступила ночь.
