– Ноги этого мальчика повернуты в одну сторону, а голова в другую, – засмеялся Спартак. – Уж не тот ли мальчик, о котором ты мне говорила и которого хотела спасти от наказания?
– Да.
– Поди сюда, – позвал Клеона Спартак.
Клеон вмиг очутился возле него. Спартак положил руку на плечо мальчика и так внимательно посмотрел ему в глаза, что Клеону показалось, будто вождь прочел все его мысли. И, видно, Спартаку понравилось, о чем думал в эту минуту Клеон, потому что он ласково усмехнулся и, толкнув мальчика к преториуму, сказал:
– Иди спать в мою палатку.
С этой минуты Клеон стал тенью гладиатора Спартака, о стойкости и мужестве которого с восхищением говорили даже враги.
Глава 11. В стане освободителя
Первое, что увидел не совсем еще проснувшийся Клеон, был луч солнца, пробившийся в палатку. «Опоздали выгнать овец!» – встревожился пастух. С полусомкнутыми веками он пополз на четвереньках к выходу… И вдруг задел коленом что-то холодное. «Змея!» Клеон в ужасе откатился в сторону и сел, широко раскрыв глаза. Возле подстилки, на которой он спал, лежал меч. Его меч!.. Сразу вспомнились все события вчерашнего дня. При мысли о том, что Лев убит, Клеона охватила жажда мести. Он вскочил. Он готов был немедленно сражаться. Но где?… И как?… Спросить не у кого – палатка пуста.
Клеон поднял свой меч и, не зная, должен ли он надеть оружие, огляделся. На шестах, служивших опорой полотняным стенам, висели меч, щит и шлем Спартака. Поднявшись на цыпочки, Клеон рядом с мечом вождя повесил свой и отошел полюбоваться ими. Его короткий меч (из тех, что Хризостом вместе с ним заказывал в Риме) выглядел детской игрушкой рядом с тяжелым и длинным мечом Спартака. И все же соседство двух этих мечей наполнило сердце мальчика гордостью.
Снаружи доносились возбужденные голоса. Клеону показалось, что там выкрикивают имя Спартака. Он вышел из палатки.
На преториуме этого лагеря ораторскую трибуну заменял простой камень. Стоя на этом камне, Спартак слушал, что кричали ему со всех сторон и на всех языках его воины. И при свете солнца вождь показался Клеону статуей, отлитой из бронзы. Но теперь Клеон заметил то, чего не видел вечером, в трепещущем свете горящей ветки: спокойную доброту голубых глаз, гордую посадку головы и светло-каштановый цвет кудрей, которые, падая на плечи, смешивались с завитками бороды. «Таким, наверное, был Геракл», – подумал Клеон, подходя к воинам, окружавшим Спартака.
Он понял, что воины чем-то недовольны. Но вот Спартак поднял руку, призывая к тишине, и заговорил. Первых его слов не было слышно, потому что все стали кричать друг другу: «Тише!»
– Нет, я еще не собираюсь говорить, – покачал головой Спартак. – Прежде чем ответить вам, я хочу точно знать, чего вы домогаетесь. Но пусть скажет кто-нибудь один. Когда вы кричите все разом, трудно что-нибудь понять.
Снова поднялся шум: воины совещались, выбирая оратора. Наконец выборный вышел из рядов и заговорил, он был грек, – и Клеон понимал каждое его слово.
– Мы хотим знать, – сказал грек, – почему римляне, воюя даже на земле Италии, обогащаются, а нам ты ничего, кроме оружия, железа и бронзы, не позволяешь брать. Ты не разрешаешь нам даже покупать золото и серебро. Почему?… Почему мы должны возвратиться под родной кров нищими? Разве мы воюем хуже, чем римляне?
– А в деревнях мы должны платить за каждую убитую утку или съеденную лепешку! – крикнул кто-то из рядов.
– Теперь я вам отвечу, – сказал Спартак. – Вы воюете лучше римлян. Но вы должны быть не только доблестнее их – вы должны быть честнее и благороднее. Пусть простые хлебопашцы видят, чем отличаемся мы от римлян: они стремятся к обогащению, мы – к справедливости и свободе. Как вы думаете, почему пастухи и хлебопашцы предупреждают нас о движении римских легионов, укрывают у себя наших раненых, снабжают нас фуражом и хлебом?…
– За деньги! – выкрикнули из толпы.
– Кто это сказал? – презрительно спросил Спартак. – Где этот умник?… Что же он прячется за спины товарищей?… Кто это думает, что у сельского плебса есть деньги, чтобы кормить и лечить армию в десять тысяч человек?… Да, мы оплачиваем их услуги. Но, если бы римляне платили им в десять раз дороже нас, они все равно не переметнулись бы на их сторону, потому что они знают нашу силу и уважают нашу сдержанность. А для нас их уважение дороже золота и серебра, ему обязаны мы тем, что армия наша с каждым днем растет, как железу и меди обязаны тем, что умножается наше оружие. Или, может быть, вам больше нравится иметь за спиной набитый золотом мешок, чем острый меч у пояса?
– Меч!.. Меч!.. – закричали воины.
– Вы выбрали! – наклонил голову Спартак. – Откажемся же от всего, что может нас ослабить. Закалим наше тело и дух. Будем стремиться к единственному благу жизни – свободе. Вот величайшее наше достояние, которое отняли у нас римляне и которое мы должны вернуть силой!
Воины разразились криками на разных языках.
– Да!.. Да!.. Вернем!.. Завоюем!.. – разобрал Клеон греческие и латинские слова в этом многоязыком хоре.
В эту минуту Клеон готов был на любой подвиг, лишь бы заслужить улыбку вождя.
– Ну, а теперь, друзья, за работу, – сказал Спартак, едва они умолкли. – Постараемся использовать время, пока римляне хоронят убитых. – Он сошел с камня и, заметив Клеона, подозвал его: – Пойди к Фабии и передай ей, чтобы зачислила тебя на довольствие и выдала крупу. Если у нее есть какая-нибудь еда, попроси покормить тебя.
Клеон от радости и гордости, что сам вождь обратился к нему, не мог сказать ни слова, только смотрел на Спартака влюбленными глазами.
Улыбнулся ему и Спартак.
