которого отвели на отдых в овечий хлев.
Перед рассветом обеспокоенный выстрелами Молитор отправил отряд занять позицию в горах, но опоздал: вершина была уже захвачена русскими. Французы в кромешной тьме открыли сильный ружейный огонь. В ответ батальон, занявший кручи, кинулся на выстрелы с криком «ура». Многие сорвались в пропасть и разбились, но еще более пострадал неприятель от этой неистовой атаки. Войска Дерфельдена, стоявшие внизу, также повели наступление, а Ломоносов начал обходить кирку. Страшась окружения, Молитор быстро отступал по узкой дороге. В шести верстах, у деревни Нецсталь, он снова закрепился. После упорного боя Багратион выбил его и отсюда, с ходу захватив и деревню Нефельс на берегу реки Линты. Однако в это время к деморализованной бригаде Молитора подошло подкрепление генерала Газана. Французы, получив перевес в силах, завладели вновь Нефельсом. Авангард Багратиона, чрезвычайно измотанный непрерывными боями и тяжелым походом, опять прогнал их из Нефельса. Пять или шесть раз местечко это переходило из рук в руки и осталось за русскими, когда Суворов послал Багратиону приказание отходить к Нецсталю. Путь на Гларис был открыт.
В наиболее трудном положении находился корпус Розенберга, прикрывавший отход главных сил в Муттенской долине. В строю имелось тысячи четыре солдат, не считая спешенных казаков. Полки арьергарда все еще тянулись через Росшток, охраняя вьюки. У Массена было десять тысяч, и он порешил безотлагательно произвести рекогносцировку, чтобы выведать положение русской армии.
Отряд Розенберга стоял в две линии перед селением Муттенталь, имея впереди до трехсот охотников и роту егерей под командованием майора Ивана Сабанеева. К вечеру 18 сентября были доставлены вьюки с патронами и крошечным запасом сухарей. Сабанеев объявил охотникам, что бить врага насмерть было именно приказом Суворова, что это его непременная воля. Перед сумерками к передовым прибыл Максим Васильевич Ребиндер и, собравши всех, сказал:
— Дети! Помните, что вы русские. Охулку на руку не класть! Бить врага, и бить храбро, дружно, живо. Стрелять метко, класть штыками. Помните, дети, у страха глаза велики! Труса надо выкинуть, как паршивую овцу из стада: трус в сражении — дело пагубное, заразительное, как чума. Слышите, дети? Это мое вам слово — слово старика, пятьдесят лет служащего отечеству.
— Ваше превосходительство, батюшка Максим Васильевич! — отвечал ему рослый старик с длинными густыми усами. — Помилуй же Бог быть нам трусами. Все ляжем лоском, а врагу верха не дадим. Будьте надежны в том: мы не рекруты, все мы русские, бывалые. — И, обернувшись к остальным, спросил: — Так ли, братцы?
— Управимся с врагом на славу! — отвечали солдаты.
Всю ночь провели охотники без сна. Огня не зажигали, разрешено было лишь закурить трубки. Стало рассветать, был сильный туман. Сабанеев пустил вперед дозор — офицера с пятьюдесятью охотниками. Через четверть часа русские встретили сильный неприятельский патруль, но после стычки французы бежали. Рассвело. Шло время, солдаты проголодались и решили перекусить сухариком. Старики запретили:
— Нет, братцы, нехорошо вы делаете! Поевши, тяжелей станешь, да иному если достанется получить подарок в живот, так не скоро вылечат. Попоститься будет для души лучше, а для сухарного мешка выгоднее…
Около двух пополудни у французов началось движение. Стрелки быстро шли на сближение с русскими, за ними следовали густые колонны. Четыре взвода охотников вмиг заняли места. Французских стрелков было более русских втрое. Охотники выждали и, лишь подпустив врага шагов на полтораста, открыли огонь: ни одна пуля не пошла на ветер. Цепь неприятельская заметно обредела, приостановилась, но ее нагнала вторая линия. Бодро двинулись французы; пули их летели теперь на передовых русских, точно пчелы на мед.
Майор Сабанеев, заметив, что стрелки врага довольно далеко оторвались от своих колонн, приказал ударить в барабаны, охотники бросились в штыки и опрокинули вражеских стрелков. Отмарш барабанов дал знать, что нужно отступать. Охотники начали с неудовольствием отходить, но повторение отмарша заставило их ускорить шаг.
Французские колонны надвинулись быстро, выкатили пушки и скоро стали потчевать русских картечью. Охотники и егеря Сабанеева, отстреливаясь, отступали к первой линии, та затем перед нею приняли влево и вправо. Неприятельские колонны сунулись вперед, но их обдало пулями и картечью. Русские бросались в штыки и теснили французов, однако их было слишком много. Употребив последние усилия, солдаты Ребиндера опрокинули неприятеля. Внезапно из-за большого каменного строения показалась сильная, тысячи в три неприятельская колонна. Два русских полка поколебались и стали уступать. Сабанеев с охотниками принужден был также податься назад. Очистив штыками путь себе, охотники построились в треугольную колонну и повели беглый огонь.
Сам старый Ребиндер собрал колонну солдат и крикнул:
— Дети! У нас отняли пушку! Вперед!
Русские бросились в штыки, отбили орудие и захватили большую гаубицу, сыпавшую на русских картечь. В то же время появился Милорадович с тремя полками второй линии и окончательно опроверг неприятеля. Преследование продолжалось более пяти верст по пути к Швицу. Тут показали чудеса храбрости донцы Денисова; они врезались в гущу врага с такой яростью, что французы побежали. Стало вечереть, и Милорадович приказал прекратить преследование.
Неприятель потерпел знатный урон убитыми и ранеными: пленных было мало. У русских потери оказались также значительными. В числе тяжело раненных оказался и отважный командир охотников Иван Васильевич Сабанеев.
Розенберг полагал, что одержал победу над грозным неприятелем. На деле французы предприняли всего лишь разведку боем. К ночи прибыли в Муттенталь все вьюки, а за ними последние полки. Розенберг теперь располагал примерно семью тысячами человек. Ночь и утро прошли спокойно: русские были убеждены, что вторичного нападения не последует. Между тем Массена готовил решающий удар. Три огромные французские колонны с артиллерией появились по обеим сторонам реки Муттен и повели наступление, охватывая русские фланги по скатам гор. Подпустив врага поближе, цепь охотников встретила его меткими выстрелами. Полковник Апшеронского полка Михаил Жуков, заменивший Сабанеева, приказал отступать. Французские стрелки, увлеченные преследованием, далеко отделились от своих колонн, и охотники горели желанием ударить в штыки. Но Жуков, тряся седой головой, говорил им:
— Еще не время, дети! Подождем маленько!
Вскоре появился Милорадович и приказал атаковать. Охотники кинулись вперед и опрокинули вражеских стрелков. Натиск французов становился все азартнее, они теснили передовых русских. Охотники оборачивались и, не видя позади своих, неохотно пятились. За фронтом скакал на лошади адъютант Милорадовича и кричал:
— Оттягивай! Заманивай их, прижимай к горам!
Отстреливаясь, сержант Яков Старков и старый солдат Иван Махотин переговаривались: «Куда делись наши?» Охотники уже подошли к самым горам, а французские егеря стали обходить их по самой крутизне.
— Что за диво! — сказал Старков. — Враг-то носится по скалам, словно дикая коза.
Он прицелился, выстрелил, и один из «прыгунов» упал почти у его ног. Под башмаками у убитого Старков нашел другие подошвы с железными шипами, привязанные ремнем к ногам. Но не было времени сорвать премудрую эту вещь. Сзади, по пригоркам, рос обширный виноградник, в который вступили охотники. Тут Милорадович повелел им принимать левую сторону, а мушкетерам — правую. Маневр был исполнен хорошо, и вражеские колонны внезапно очутились перед главными силами Розенберга, скрытно занимавшими всю ширину долины.
Последовала контратака, и ошеломленные французы с минуту не предпринимали ничего, а затем ответили ружейным и артиллерийским огнем. Но уже стремительно приближались батальоны и закипела молодецкая, русская рукопашная! Неприятель не выдержал и побежал. Русские продолжали яростно наступать и дошли до такой степени возбуждения, что некоторые батальоны второй линии опередили первую, чтобы добраться до врага. Паника охватила войска Массена. В суматохе опрокинулся и загородил дорогу отступавшей артиллерии зарядный ящик, пять орудий тотчас достались русским.
Унтер-офицер Иван Махотин, рослый и мужественный воин, теснил с двенадцатью неразлучными
