супруги кто-то может счесть неуместным, но порядок есть порядок.
Рука королевы чуть заметно дрожала.
По правде говоря, новость о смене официальной фаворитки и радовала Ее Величество, и пугала. Жанна Антуанетта маркиза де Помпадур раздражала королеву своим высокомерием и вызывала раздражение своими честолюбивыми помыслами стать морганатической супругой Людовика XV. С другой стороны, не было совершенно никаких гарантий, что новая фаворитка не захочет того же. Финансовые аппетиты мадам де Помпадур тоже являлись предметом глубокой королевской ревности. Ее Величество получала в двадцать раз меньше, но опять же — неизвестно какими окажутся пожелания новой метрессы.[8]
— Когда же мы увидим Ваше новое увлечение, сир? — спросила королева, вежливо кивая представительницам самых знатных фамилий.
— Скоро, моя дорогая, скоро, — ответил Людовик, которого неожиданно прошибла холодная испарина. Король подумал, что должно быть он очень сильно влюблен, раз у него от волнения даже медвежья болезнь приключилась.
Придворные приседали из рук вон плохо.
Сказалось невоздержанное потребление «успокоительного» в буфетах. Кто-то украдкой икал, а кто-то не мог подняться из реверанса и падал замертво, как только Его Величество проплывал мимо.
Неожиданно перед королем, будто из-под земли, вырос кардинал.
— О, Господи! — король схватился за грудь и отшатнулся от Флери. Ваше высокопреосвященство! Что у вас за привычка выскакивать неожиданно из-за угла? И потом., вы ужасно выглядите!
Его Величество отступил назад, а королева непроизвольно отгоняла от себя воздух.
— Я надеюсь увидеть сегодня то чудо, о котором говорят все — вашу новую избранницу, украшенную бриллиантом «Питт», — кардинал качнулся вперед изображая учтивый кивок. Резких и размашистых движений Флери не делал, чтобы не остаться без какой-нибудь конечности.
— Ах, Флери! Ради Бога! Вы видно начитались романов Дюма! Не хватает только, чтобы вы достали из кармана коробочку и спросили у меня: «Узнайте у нее, кто бы мог похитить этот бриллиант?». И дайте же нам пройти, наконец! — Его Величество ловко обогнул кардинала и продолжил свой путь к трону.
— Нет, я скажу иначе, — прошипел разозлившийся кардинал. — Узнайте у нее, как бриллиант «Питт» попал вот сюда!
И его преосвященство широким жестом указал на… графа Максимилиана де Полиньяка, который выпрямился из положения «изящный поклон».
По толпе придворных понеслись ахи и охи, в задних рядах раздались смешки, возгласы «я так и знала!».
На могучей, широкой груди графа де Полиньяка сверкала и переливалась гигантская брошь с невероятно большим и чистым бриллиантом!
Глаза Людовика XV медленно полезли на его царственный лоб.
— Что такое? — пробормотал он, оставил королеву и медленно подошел к графу.
Тот моментально замер в поклоне.
— Выпрямитесь, чтобы я мог рассмотреть! — топнул ногой король.
Максимилиан выпрямился, и его грудь оказалась как раз на уровне глаз Его Величества. Тот недовольно поморщился, вытащил из кармана небольшое увеличительное стекло и начал внимательно разглядывать бриллиант.
— Это он… — прошептал покрасневший как рак король и развел руками. Меня обманули! Неслыханно! Скандал!
Гул голосов перешел в настоящий гвалт.
Придворные, сгорая от любопытства, облепили графа де Полиньяка, пытаясь своими тазами разглядеть чудо.
Людовик XV побагровел.
— Герцога Шуазеля! — грохнул он кулаком по ручке трона, — и палача ко мне!
— Это всего лишь брошь. Ваше Величество, — звонкий голос привлек к себе всеобщее внимание.
В огромных дверях бального зала, где надлежало появиться в блеске и триумфе новой фаворитке, стояла маркиза де Помпадур.
Все головы моментально повернулись в ее сторону. По толпе пробежал восхищенный гул. На официальной фаворитке было… перламутровое платье. Этот эффект достигался за счет вплетения в шелк тончайших серебряных нитей. Изящная шея мадам де Помпадур была украшена жемчужным ожерельем, которое доходило ей до самого подбородка и спадало на грудь. Между ожерельем и верхним краем лифа, опущенным почти до самых сосков, выглядывала восхитительная грудь, сразу привлекавшая внимание. Нежно-розовые лепестки среди лунного сияния.
— О… — король на секунду забыл о том, как его подло надули, и, оставив королеву; бросился к своей все еще официальной фаворитке. Кода он подошел ближе, маркиза неожиданно развернула огромный сияющий веер. Придворные чуть было не попадали от таких сильных впечатлений.
Веер маркизы был изготовлен лионскими оружейниками из тончайших листов серебра, сумевших создать практически невесомое кружево, покрытое прихотливым рисунком из мельчайших бриллиантов. При взмахе веер сверкал и переливался так, что становилось больно на него смотреть.
- О! — Его Величество воздел руки к небу. — Моя дорогая Жанна, вы очаровательны!
Шарман! Гран шарман! Аплодисменты! — он обратился к толпе придворных. — Аплодисменты нашей солнечной маркизе!
Мадам де Помпадур оперлась о руку короля и торжественно прошла к своему месту, маленькому трону по левую руку от Его Величества; королеве полагалось сидеть на троне побольше, справа от Людовика.
— Итак, у нас получает прелюбопытная ситуация, — король уселся на трон и поманил к себе пальцем графа де Полиньяка. Тот подошел к трону и поклонился.
Придворные затаили дыхание. Сотни языков облизнули пересохшие от возбуждения губы. Многие уже представляли, как опишут этот эпохальный скандал в своих мемуарах.
Стук церемониймейстерского жезла раздался, как гром среди ясного неба.
— Его светлость герцог Шуазель в сопровождении графини де Пуатье и неизвестной дамы!
По рядам пробежали смешки. «Неизвестной дамой» было принято именовать госпожу Гурдан, всем, конечно же, хорошо известную и жизненно необходимую особу.
— Так, так, — Его Величество нахмурился. — Сейчас кто-то, — король сделал паузу, придворные затихли как мышки при появлении кота, — прямо из этого зала, — Его Величество снова обвел грозным взором все собрание, отправится, — в помещении утихли все звуки и повисла мертвая тишина, — на Гревскую площадь!
Последний возглас короля произвел эффект разорвавшейся бомбы. Некоторые дамы моментально свалились в обмороки, некоторые мужья злорадно потерли ладони, отцы вздохнули с облегчением. Коллективный разум единогласно решил, что на Гревскую площадь прямо из этого зала отправится Максимилиан де Полиньяк. Шутка ли, прилюдно унизить короля, явившись с доказательством превосходства! Это все равно, что стянуть корону и демонстративно явиться в ней на следующий день к утреннему туалету Людовика XV!
— Кроме того, — король удивительно умел улавливать народные настроения. Возможно благодаря этому, он устраивал раздачи хлеба и муки именно тогда, когда население Парижа начинало готовиться к голодному бунту и походу на Версаль. — Кроме того, — повторил король, — у нас сегодня разыгрываются еще две путевки. Одна в Бастилию, другая в монастырь Сен-Дени!
По толпе прокатился восторженный смех, послышались аплодисменты и через секунду двор взорвался бурными овациями и криками: «Браво, сир! Вы так остроумны!».
— Что есть, то есть, — улыбнулся польщенный король. — Итак, объявляю награду тому, кто угадает, кому достанутся призы.
Если с монастырем у нас все более-менее ясно, — Его Величество сделал паузу, чтобы придворные могли перестать давиться смехом, — то за Бастилию и Гревскую площадь, господа, предстоит борьба.
— Пощадите графа де Полиньяка! — тут же раздались рыдающие женские голоса. — Он еще так молод!
