— Сварить кофе?
Дэну не хотелось кофе, не хотелось сидеть на жестком стуле и слушать завывания ветра за окном.
— Давайте.
Уходить он тоже не хотел.
— Хорошо. — Зайдя за стойку, девушка наполнила и включила кофеварку.
— Глядя на вас, можно подумать, что вы работали официанткой, — отметил Дэн. Она вытерла руки.
— Это уж точно. А кроме того, барменшей, горничной, рассыльной. Все для того, чтобы подзаработать.
— А что же песни?
Джесси отнесла чашки в мойку.
— К несчастью, одними песнями не разживешься.
— Непросто стать богатым и знаменитым? Джесс, вытирая чашки, покачала головой.
— Почти невозможно.
— Тогда почему вы этим занялись?
— Люблю, — мягко произнесла она. Казалось, она сама удивилась своим словам и перевела взгляд на снегопад за окном. — Я люблю сочинять песни, люблю слушать, как их поют. Вот я сижу и слушаю — и чувствую, что создала что-то новое, чего не существовало до тех пор, пока я не записала на бумаге ноты. Пою песни я для других людей, а пишу их — для себя.
Джейн заворочалась, и Дэн неохотно отвернулся от заинтересовавшей его женщины.
— В чем дело? — спросил он, словно девочка могла ответить.
— Не думаю, что она опять проголодалась. Может быть, она мокрая?
Ребенок хныкал все настойчивее.
— А колыбельные вы знаете?
— Надо будет написать. — Джесси достала из сумки пакет одноразовых подгузников. — Кладите ее на стул. Я постараюсь сделать все как можно быстрее.
— Вы умеете?
— Я быстро обучаюсь. — Джесс удалось стащить с брыкающейся девочки ползунки. — Наверное, вам лучше отвернуться, шериф. Зрелище не из приятных.
И Дэн Макадаме, человек, прошедший по следам двух беглых убийц через перевал Бертуд в 1984 году и видевшей столько автокатастроф, что сбился со счета, отвернулся. С чувством облегчения.
— Я приготовлю кофе. И достану пирог, — заторопился он.
— И захватите пару влажных салфеток, хорошо?
Сложив в аккуратные квадраты шесть салфеток, Дэн намочил их водой из-под крана, а затем стал резать на части яблочный пирог.
— Готово, — объявила через пару минут Джесси. — Присмотрите за ней, а я выкину грязные подгузники и вымою руки.
— С удовольствием, — откликнулся Дэн, сам удивляясь, что говорит искренне. Он уже приготовился было еще к одной долгой, мучительно одинокой ночи, а теперь вот находится в обществе очень привлекательной женщины, которой нравится разговаривать с ним, и малышки, которой нравится ему улыбаться.
Когда Джесси вернулась, Дэн уже разлил свежий кофе и разложил толстые куски пирога. Девочке он приготовил постель на полу, убедившись, что там нет сквозняков, и та с удовольствием лежала на спине и оглядывалась по сторонам.
— Здорово придумали, — заметила Джесс, оценив толстый слой полотенец, постеленных на жесткий пол.
— Я боялся, что со стула она скатится. Джесси посмотрела на пирог.
— За ужин я уже заплатила. Давайте запишем, что будем брать. — Она улыбнулась. — Вы здесь представитель закона. Скажите, как это делается.
— Вечером пирог в половинную стоимость. Оставьте на стойке доллар.
— И деньги за кофе.
— И деньги за кофе, — согласился он. Несколько минут они ели молча, но Джесс не смогла больше вынести повисшую тишину. Ей почему-то нравилось слушать, как говорит этот мужчина. Говорил он неторопливо, словно взвешивая каждое слово, осторожно подбирая их. В отличие от Мика, прямо-таки извергавшего взгляды, мысли, рассказы о случившемся с ним. И Джесс с горечью вспомнила, как жадно ловила каждое его слово.
— Скажите, шериф, вы-то как сегодня застряли здесь?
Положив вилку, Дэн отодвинул пустую тарелку.
— Я не застрял. Я живу в одном из домиков Гэса. А здесь я обычно ужинаю после работы.
— Вы хотите сказать, что стоит вам только выйти за дверь — и вы уже дома?
— Именно.
— Тогда почему вы не делаете этого? Не идете домой?
— У вас затруднения. Я должен сделать все возможное, чтобы помочь вам.
— Но это не в ваших силах, — возразила Джесс. — Так что ступайте домой и ложитесь спать. Мы до утра никуда отсюда не денемся.
Дэн отхлебнул кофе, словно обдумывая ее слова.
— Я не могу оставить женщину с ребенком в пустом ресторане в разгар бурана.
— Ничего страшного. С нами ничего не случится. Я устроюсь на этом стуле, со своей верной подушкой. А Джейн свернется калачиком под одеяльцем и будет крепко спать, как и подобает младенцу.
Дэн не ответил на ее улыбку.
— Так нельзя.
— Мне крупно повезло, что я не замерзаю сейчас где-нибудь на склоне. В сравнении с этим — здесь четырехзвездочная гостиница.
— Но не для ребенка.
Джесс встала, словно прогоняя его.
— Ступайте-ка домой.
Дэн тоже поднялся с места, сурово взглянув на нее.
— Один я не пойду. Она подняла брови.
— Что?
— Вы пойдете вместе со мной. Там есть диванчик, печь. Это гораздо уютнее, чем здесь. — Он взял ребенка на руки. — Мы укутаем ее. А идти совсем недалеко.
Джесс колебалась. Ей ничего не известно об этом человеке. У него есть удостоверение служителя закона, он был добр к ней и девочке. И так заманчива мысль растянуться на уютном диванчике.
— Но я ведь вас не знаю!
— Я прожил здесь всю жизнь, последние восемь лет работаю помощником шерифа. Я никогда никого не бросал в беде и не собираюсь делать это сейчас. (Джесс все еще колебалась.) — Слушайте, ребенку нужна ванна и теплая постель. Если хотите, можете оставаться здесь, но девочка будет спать у меня.
Джесс накинула на плечи куртку.
— Только вместе со мной.
Спрятав улыбку, Дэн направился к двери.
Худенькие ручонки девочки были покрыты синяками. Джесси взглянула на Дэна, заметил ли он это. Его мрачный взгляд говорил, что заметил.
— Кто-то хватал ее со всей силы, — сказала девушка, недоумевая, как можно причинить боль такому беспомощному существу.
— Смею предположить, и тряс ее, — гневно согласился Дэн. — Еще синяки есть?
Раздев девочку, Джесси оглядела ее со всех сторон.
— Не вижу. Наверное, мать все же не била ее.
— Совершенно верно, — язвительно согласился он.
