Глава 9
Природа Ирландии так же сурова, как и ее люди. Когда солнце с улыбкой глядит вниз, смягчая своим теплым светом жесткие контуры горных вершин, а озера отражают синеву безоблачного неба, кажется, что покой и согласие неотъемлемая часть совершенного целого. Но когда природа, подобно своим непостоянным обитателям, взрывается бурей и штормом, последствия бывают страшными. Ветры, приходящие с Атлантики, врываются без предупреждения и разносят беду по всему западному побережью. Ничто не может устоять против ливневых потоков, проникающих в самые укромные уголки, словно намереваясь подвергнуть мрачному обряду крещения ветром и водой все и вся. Заливы по всему побережью становятся невидимыми: брызги из бушующего моря подхватываются и несутся на берег порывом сильного ветра, образуя туманно-серую дымовую завесу, сквозь которую невозможно ничего разглядеть. Застигнутый в такую непогоду испытывает настоящие мучения: прежде чем сделать шаг, он должен точно рассчитать его и правильно поставить ногу на твердую почву, к тому же не ошибиться, перебрасывая свое тело вперед, и устоять против порыва ветра, сохранить равновесие.
В ту ночь, когда Джорджина безуспешно пыталась заснуть, лежа на странной жесткой кровати, погода резко изменилась. О наступающем шторме неожиданно и мощно возвестил раскат грома, потрясший дом. Она быстро села и через незавешенное окно увидела вспышку молнии, осветившей комнату и сопровождаемой ударом грома. Когда порыв ветра с диким завыванием начал рвать соломенную крышу, она заволновалась и спрыгнула с кровати. Сквозняк пригнал облачко пыли, оно опустилось вниз и тонким слоем легло по всей комнате. Охваченная страхом, она натянула на себя одежду, вздрагивая всякий раз, когда молния освещала комнату, и стараясь не слышать неистовых завываний ветра и грохота дождя, которые обрушились на дом со всех сторон.
Ее охватила паника. Она была не подготовлена к свалившемуся на ее голову испытанию. Джорджина высмеяла бы любого, кто сказал, что она боится бурь, но наблюдать за ними из прочно построенного нью- йоркского офиса или из звуконепроницаемой квартиры с кондиционером, где она жила, — одно, оказаться же в эпицентре разыгравшейся бури, в доме со стенами, как папиросная бумага, и соломенной крышей — это совсем другое.
Она схватила пальто и выбежала из спальни, в которой, казалась, ее подстерегала опасность. Любой скрывающийся в тени предмет словно угрожал-, ей представилось, что комната наполнена субстанцией, протестующей против ее присутствия здесь. Другой удар грома, прямо над ней, сотряс землю, заставив ее замереть, но когда снаружи мелькнула, в поисках своей жертвы, молния, она очнулась и рванулась к двери. Потеряв голову от страха, почти утратив чувство реальности, она не понимала опасности, которая могла подстерегать ее снаружи.
— Лиан! — ее пронзительный призыв, едва сорвавшись с губ, был унесен завывающим ветром.
Сеновал, куда он пошел спать, был всего в нескольких ярдах от дома. Она выбежала в темень и стала всматриваться. Вдруг мощный порыв ветра сорвал ее и бросил назад, к стене. В отчаянии она сделала новую попытку, не собираясь возвращаться в дом. Шаг за шагом продвигалась она боком вдоль стены, — для этого потребовались почти героические усилия, и она вынуждена была остановиться, чтобы собрать силы для продолжения пути. Дождь хлестал по ее слабому телу холодными колющими струями, но Джорджина не собиралась сдаваться. Она подождала, пока ветер не утих на короткое время, и изо всех сил рванулась в направлении сеновала. Она твердо знала, что ее единственное спасение — Лиан Ардулиан; лишь он обладал необходимой силой и уверенностью и способен был не только одержать победу, но и насладиться борьбой.
Ее вольный полет резко оборвался, когда она на полном ходу врезалась в твердый темный предмет, который первым делом качнулся в сторону, а затем двинулся снова к ней навстречу. Дыхание остановилось, и она бы упала, если бы кто-то не схватил ее за руку. К счастью, знакомый голос прокричал ей в ухо:
— Глупышка, почему ты не осталась дома, там безопасно!
— Лиан! О, Лиан!
С рыданиями она упала ему на грудь, слезы смешались с дождем, намочившим его пальто. Она так крепко прижалась к нему, что он мгновенно почувствовал всю силу ужаса, охватившего ее. Он быстро подхватил ее на руки и понес на сеновал. Каркас с крышей и двумя стенами из гофрированного железа служил укрытием для сена, которое было навалено на три четверти высоты стен по двум сторонам. Две другие стороны были открыты для бури и ветра. Грохочущий звук дождя, бьющий по металлу, закладывал уши. Но Лиан рядом, обнимает ее кольцом своих надежных рук; несмотря на весь окружающий ужас, она почувствовала себя в полной безопасности и приникла к нему, прижавшись лицом к пахнущему мокрой шерстью пальто. Он прокричал ей в ухо:
— Как думаешь, ты сможешь проделать путь обратно в дом, здесь плохое место для укрытия?
Она подняла голову с его груди, намереваясь прокричать, что никакая сила не заставит ее вернуться в дом одной и что она пойдет туда только вместе с ним. Но она взглянула в его залитое струями дождя лицо, и их взгляды встретились. Его черные волосы в беспорядке мокрыми кольцами падали на лоб; чтобы избавиться от капель дождя, запутавшихся в густых темных ресницах, ему пришлось энергично встряхнуть головой. Шум бури стих, когда она замерла, глядя на него, среди непроглядной тьмы. Неожиданно она почувствовала их близость его руки обвивали ее талию, ее ладони были так крепко прижаты к нему, что она ощущала биение его сердца.
В это мгновение, почувствовав ее близость, он тоже замер. Не обращая внимания на бурю, свирепствующую вокруг них, они смотрели друг на друга с опасливым, изучающим удивлением. Побуждаемая первобытной силой, она отдалась во власть чувственного волнения, охватившего ее. Подозрения и темные мысли забылись, и с невольным прозрением она осознала правду, которую долго гнала от себя: ее влекло к мужчине, которого она должна ненавидеть, мужчине, который и не скрывал своего презрения к ней!
Творившееся вокруг было отражением происходящего внутри нее, когда она, дрожа, стояла под его настороженным изучающим взглядом. Он всматривался сквозь темноту, пытаясь найти на лице подтверждение того, что поневоле выдавало ее гибкое тело. Она не уклонилась от его крепких объятий лишь тихонько вздохнула. Его чуткое ухо уловило этот звук, и с приглушенным стоном он дал волю своему нетерпению. Кончиками пальцев он приподнял ее подбородок и, не ожидая ответа, обрушил на нее град поцелуев, которые у нее не было желания отвергать.
Она никогда не испытывала подобного. Его первые поцелуи волновали и возбуждали ее и она пожалела о подозрениях, которые лежали между ними. Она отдалась чувству, влекущему к нему, и на орлиных крыльях взлетела на такие высоты, о которых не мечтала. Она ласково шептала его имя и гладила чуткими пальцами его черные спутанные волосы, когда очередной удар грома разорвал путы унаследованной от многих поколений предков страсти, не тронутой цивилизацией. Он еще сильнее обнял ее, его сильные руки укрывали ее, как крылья большой птицы, а дикие поцелуи были такими же волнующими, как у предков кельтов, когда те похищали у врагов их женщин, из мести, врожденной жестокости или привычки к острым ощущениям. Попав в водоворот его страсти, охваченная счастьем, Джорджина осознала, что ей грозит опасность утонуть в море бурных чувств, но была слишком переполнена ими, чтобы беспокоиться. Ее тело жаждало его прикосновений, она все крепче прижималась к исходящей от него силе, растворялась в его ласке, а ее губы с наслаждением и страстью отвечали на его поцелуи.
— Джина! — охрипшим голосом прошептал он на ухо сквозь волосы, затем, опалив ухо теплым дыханием, его губы, легко касаясь, передвинулись к щеке. Джина, любовь моя, ты так нужна мне!..
Пришло время одуматься, если бы она не потеряла голову, но с безрассудной непринужденностью она признала свое поражение тем неизъяснимым способом, свойственным только любящим женщинам, без слов, но с мольбой в глазах и томлением, источаемым всем телом. Рев бури вокруг них был подходящим аккомпанементом к неистовому взрыву страсти, которая держала их на своей волне. Капельки пота выступили на лбу у Лиана, а в его темных глазах отражались зигзаги молний. Затем, когда уже, казалось, их уносит за границы здравого рассудка, он неожиданно остановился. Она тихо запротестовала, когда его руки вокруг нее разомкнулись. Она потянулась за ним, когда он отстранился, и была поражена, когда, поставив ее на расстояние вытянутой руки от себя, он, твердо сжав челюсти, жестко посмотрел на нее.
— Лиан?.. — спросила она в замешательстве. Его лицо побледнело, а руки, недавно обнимавшие ее, невольно сжались на плечах, заставив почувствовать произошедшую перемену.
