говорит:
Тот, кто таким образом входит в милость, благодарит весь капитул и получает свое вооружение и свое положение в Доме.
Заседание суда Дома, проводимое таким образом, заканчивает командор следующими словами:
Затем следует извинение, сопровождаемое следующей формулой:
При встрече Жака де Моле с Филиппом IV Красивым незадолго до ареста тамплиеров он признался королю, что их магистры и командоры, хотя и были мирянами, отпускали грехи в конце своих капитулов. [437] Но капитулярная исповедь практиковалась повсеместно религиозными орденами и была допущена св. Фомой Аквинским; она заканчивалась прощением, которое не было священническим прощением, и формула статутов совершенно ясна.
В то же время Жак де Моле сделал другое признание, которое, видимо, объясняет бесспорное вырождение ордена Храма в течение последних пятнадцати лет. Поскольку его братья, говорил он, не желали больше унижаться на капитуле, он сменил обычную формулу, говоря им: 'Я прощаю вам ошибки, в которых вы не сознались из плотского стыда или из страха пред судом Дома'. - 'Однако, - говорят статуты, - правосудие Дома в Боге и в вас, и насколько вы поддержите Его, настолько Бог поддержит вас'. Слова, которые оказались пророческими.
II
Статуты тамплиеров отличаются от прочих правил монастырской жизни обращением к рыцарским чувствам. При обстоятельствах, когда строгий надзор невозможен (в военное время или когда монастырь размещается малыми группами на зимних квартирах), доверяют братьям, которые должны вести себя как
В 'Установлениях' очень мало наказаний за сексуальные проступки: имеется в виду только изнасилование, которое следует судить более сурово, и случаи содомии, менее строго наказуемой. Составитель не задерживается на них; он много сильнее озабочен опасностью, которую представляют для тамплиеров драки и интриги. Ибо рыцари питают страсть к политике: к соперничеству внутри своей общины; к феодальной политике ордена в качестве земельного магната в Сирии; к международной политике на европейской арене - самой роковой стороне их деятельности.
Тамплиеров теологические вопросы не занимали безмерно. Дьявол и ад, две навязчивые идеи монастырской литературы средних веков, отсутствуют в их писаниях. Борьба против врагов плотских изгоняет множество демонов, часто посещающих монахов, заточенных в монастыре. Поражение более серьезно, нежели грех. Романтическая традиция, которой угодно делать мистиков из этих воинов, может основываться только на утраченных тайных доктринах или на нелепых выдумках. Абсолютная вера в апостольскую власть, которой обладают их капелланы, отпуская братьям почти все грехи в пределах доступного, ожидание рыцарями более или менее близкого конца на поле битвы и уважение к своему уставу, которое весьма походит на исламское почитание Корана, упрощают их духовные проблемы. У них также есть чувство 'участия всех вместе и каждого для себя' в сокровищнице милостей ордена, 'в добрых деяниях Дома, которые творились изначально и будут твориться до конца'. Все черпают там, каждый вносит туда свою часть. Набожность сочетается с корпоративным духом, а послушание - с честью. Но следовало, чтобы устав подкреплялся железной дисциплиной, одновременно предписанной и соблюдаемой, и чтобы обычаи Дома рассматривались как действительно неприкосновенные, даже для магистра и его совета. В самом деле, последние иногда предаются серьезному наказанию за то, что
Самое суровое наказание -
Однако это суровое правосудие иногда смягчается.
Во время магистерства Армана Перигорского некоторые рыцари, 'мужи достойные и доброй жизни', были подвергнуты добросовестному обсуждению, и обнаружилось, что они повинны в симонии, покупая свое вступление в орден. Они долго пробыли братьями Дома, и никто не обвинял их в таком проступке. Тем не менее они были 'в великой сердечной печали' и исповедались магистру, которого это также очень огорчило. Вместо того, чтобы передать дело генеральному капитулу, которому пришлось бы их исключить, Арман Перигорский держал совет 'со старыми и наиболее мудрыми мужами Дома', поверив им секрет. Они решили 'направить курьера в Рим, чтобы спросить об этом Папу и просить его направить свою волю архиепископу Цезарейскому, который был другом Дома и приближенным'. С папского одобрения архиепископ даровал прощение рыцарям-симонитам, и капитул, составленный из членов совета магистра, 'сделал их братьями снова, как если бы они никогда не были братьями'.