Смерть от тысячи ран

Не отвечая, испанец продолжал изучать фотодокументы.

— Чтобы установить наблюдение за адвокатом, мне нужно получить согласие прокурора республики. Довольно сложно — без достаточного основания.

— Нелегко с судьями, да? — Поскольку Массе дю Рео не отвечал, Баррера поднял голову от бумаг. — Аджюдан их не любит.

— Следаки редко любят судейских.

— Мне показалось, у него сильный стресс.

— Слишком много работы, слишком много дел. Бригады, которые обычно нам помогают, задействованы в операции «Ястреб». Ищут беглеца, — уточнил Массе дю Рео. — Так что шесть трупов сразу, отсутствие поддержки — это многовато.

Баррера согласился.

— А вы судей любите?

— У меня нет выбора.

— Они отдадут тела?

— Да.

— Скоро?

— Постараются как можно скорее.

— Почему?

— Потому что им так удобно. Они оказывают услугу. Не Аранеде или вашему Triple Сего. Риньи, местному адвокату. И тулузскому тоже. И здешним баронам. Виски?

Баррера кивнул.

Массе дю Рео плеснул виски в стаканы, поднял к глазам бутылку:

— «Мортлах». Односолодовый. Действительно очень редкий. Торговец, который мне его рекомендовал, уверял, что это любимый виски Черчилля. Якобы он любил добавлять его в чай.

— Mens sana in corpore sano.[77]

Массе дю Рео усмехнулся и, протянув гостю стакан, некоторое время смаковал первый глоток.

— Несколько лет назад жандармерия занималась одним затянувшимся местным делом. Затруднительным делом. Убийца. Убивал женщин. Главным образом проституток, но не только. Проще говоря, сначала этим занималась полиция, но поскольку она плохо справлялась со своей задачей, родственники жертв подняли шум, и прокуратура вынуждена была кликнуть других следователей, то есть нас, чтобы успокоить общественное мнение. — Прежде чем продолжить, Массе дю Рео отхлебнул виски.

Мигель Баррера внимательно смотрел на него.

— Это был политический жест, необходимый, но он сильно раздразнил судейских. И наших друзей, полицейских. А они нас здесь не любят.

— У нас то же самое.

— Население восприняло эту замену как признание судейскими собственной некомпетентности. К тому же в этом деле были кое-какие пугающие их детали. И не только их. Когда я сюда прибыл, то я получил все это в наследство.

— Когда это было?

— Год, нет, полтора года назад. Процесс уже сильно продвинулся. — Пауза. — Суд по этому делу состоится через несколько недель. Все опасаются того, что может вскрыться при слушаниях. Даже в приемной прокурора. Внезапно на мой сектор стали оказывать сильное давление. При каждом удобном случае нам усложняют жизнь. История с убийцей шлюх может навредить некоторым городским касикам. Влиятельным людям. И они сплотились.

— Оказывают друг другу услугу.

— Да. Или пытаются друг друга ухлопать. А мы оказались между жерновов.

— И в стрессе.

Офицеры молча выпили.

— В нашей работе всегда присутствует политика, — снова заговорил Баррера, — есть любители политики. Я не из их числа.

— Я тоже.

— Прежде я меньше обращал внимания, а теперь обязан. Я не в стороне. Я должен был… как это вы говорите — «соблюдать дистанцию»? — Взгляд Барреры затуманился. — Я был infiltrado[78] вместе с одним моим товарищем. Из офицерского училища. Хороший друг, надежный, отважный. Честный. И однажды люди Triple Сего его вычислили. И взяли. Он мертв. — Долгая пауза. — Он многое знал. Наши начальники решили извлечь из сети своих секретных агентов. — Он указал на фотографию человека в бейсболке. — Это он убил моего друга.

— Так что, вы знаете, как он выглядит?

— Нет, даже колумбийская полиция не знает. Или не хочет говорить.

— В таком случае как…

— По девушке, обнаруженной сегодня на стройке. Его методы. С моим другом он поступил точно так же. — Баррера допил свой виски. — Под каким именем он сюда прибыл?

— Кажется, это написано на обороте одного из снимков.

Баррера снова перебрал фотографии:

— Антонио Мирелес-Торрес, немецкий паспорт номер… — Он вполголоса дочитал до конца и покачал головой. — Паспорт определенно фальшивый, но это единственная… — Он как будто подыскивал слово.

— Деталь, зацепка?

— Зацепка, si, единственная зацепка. И ваши фотографии. Мы полагаем, что он связан с Грео-Пересом со времен участия в отрядах «колумбийской самообороны». В рапортах гуманитарных организаций относительно некоторых их операций есть описания трупов, наводящие на мысль о его причастности.

— Простите, что за «колумбийская самооборона»?

— «Объединенные силы самообороны Колумбии». Фашисты. Paramilitares. Официально они охраняют крупных собственников и крестьян от коммунистических герильеро. В настоящее время это параллельно существующая армия на службе у картелей и горстки политиков. Их руководители — братья Кастаньо. Альваро Грео-Перес долгое время дружил с младшим из них, Карлосом Кастаньо.

— Так наш убийца из отряда «колумбийской самообороны»?

— Думаю, да.

— У нас еще кое-что на него есть. Описание госпитального доктора, который сообщил, что у него азиатская внешность.

— Это правда.

— Не жуткая, а?

— Нет. Но другие знают…

— Кто?

— Американцы. И молчат.

— Что американцы там забыли?

Мигель Баррера пристально взглянул на своего коллегу:

— Колумбия принадлежит им. — Он показал на свой пустой стакан. — Можно еще?

Идя за виски, Массе дю Рео услышал за спиной шепот испанца:

— Два года назад нас позвали итальянцы. Они наблюдали за кланом Нери, обнаружили Руано и хотели повидаться с нами. Тогда я уже разрабатывал El Cartel de Madrid,[79] принадлежащий колумбийским эмигрантам. Благодаря Руано мы получили Хавьера Грео-Переса, который частенько наведывался в Испанию. Позже он там обосновался. Это был редкий cabron,[80] отец нашел ему убежище здесь, потому что в Колумбии его бы убили. Нам это стало известно позже.

— Промах.