— Гм! — произнес Федор Петрович, задумался и начал гладить затылок.
— Лучше всего положимся на божию волю. Вот побываете еще разика два, три, увидите сами. Чему быть, тому не миновать: увидите, которой и вы понравились. Нельзя же жениться без обоюдной любви.
— Так!.. да черт знает, как же заметить, которой из них понравишься? А если той и другой?
— Этого не бывает.
— Как не бывает! — вскричал Федор Петрович, — да у нас в полку было: в прапорщика Душкова влюбились две сестры. Да еще как подрались-то за него!
— Ах, батюшки, казус какой!.. Ну, верно уж это случилось где-нибудь на городке.
— На городке! нет, не на городке, а в поместье.
— Этого, Федор Петрович, здесь не случится: надо вам и ту правду сказать, что старшая-то дочка Саломея Петровна, кажется, и не расположена замуж выходить, потому что двум женихам уж отказала.
— Вот видите ли! — сказал Федор Петрович, — что ж за охота свататься; а как она и мне откажет?
— Катерина Петровна не откажет.
— Это все уж не то: наверняка не так забирательно.
— Вот опять не то; ну, увидим, как будет, — сказала Василиса Савишна, чтоб скорее отделаться от нерешительности Федора Петровича, в семь часов вас ждут, ровнехонько в семь часов. Пожалуйста, не промешкайте; в таком случае не годится промешкать. А теперь съездите-ко к Иверской да отслужите молебен, так дело-то будет лучше. Или, уж позвольте, я за вас отслужу.
— Сделайте одолжение, Василиса Савишна!
— Да не скупитесь, сударь: всякой раз, как приедете в дом, жалуйте людям на чай, — лучше прислуживать вам будут.
Василиса Савишна, не распространяя вдаль разговора, поскакала с вестями к Софье Васильевне и напугала ее.
— Я Саломею отправлю на вечер к тетке, — сказала она. — И всякий раз, когда буду приглашать его, Саломеи не будет в доме, чтоб он из головы ее выкинул. А Катю принарядим; наложу ей локоны, чтоб не казалась слишком молода.
Как сказано, так и сделано. Когда Федор Петрович явился, это засадили тотчас же за вист, и в продолжение целого вечера он не видал
Несколько уже вечеров Федор Петрович провел в доме, не видя Саломеи Петровны и не заботясь о ней, потому что Катенька так показалась ему хороша в локонах, что уж лучше нельзя быть.
— Что ж это вы мало говорите с невестой? — повторяла Василиса Савишна.
— Да как-то все еще не пришлось. Сегодня непременно пущусь в разговоры с ней.
— Пора решить дело; Софье Васильевне неловко начинать самой. Сперва покажите ваше внимание дочери, а потом и к маменьке подсядьте, да без больших церемоний, Федор Петрович: отказа не будет.
— Да что ж это старшая-то, как бишь ее?
— Об ней нечего и говорить. Между нами сказать, Софья Васильевна объявила сначала ей, что вот бог посылает жениха — она и слышать не хотела и не хочет показываться на глаза.
— Э, да что она мне! я так, из любопытства.
— Так вы просто скажите Софье Васильевне, что, дескать, вам известно, Софья Васильевна, мое желание, — она уж поймет.
— Я долго не буду откладывать, — сказал Федор Петрович, — чем скорее, тем лучше!
Так бы и сделалось, да не сделалось так.
Сперва домашняя челядь между собою: шу-шу, шу-шу! Потом спальные девушки нашушукали Мавре Ивановне, что, дескать, у нас, сударыня, в доме жених; хотя невзрачен, да очень богат. Всякой раз, как ни приедет в дом, бросит в передней двадцать пять рублей. За него прочат Катерину Петровну, потому что Саломея Петровна отказалась и видеть его не хочет: как приезжать ему, так она и вон из дому.
Мавра Ивановна при первом же случае, оставшись ночевать у Саломеи Петровны, проговорилась ей.
Саломее Петровне спать не хотелось.
— Расскажите что-нибудь, Мавра Ивановна.
— Да что ж рассказать-то вам, сударыня моя?
— Ну, хоть как вы замуж вышли.
— Что ж тут рассказывать-то, вышла да и вышла; а вот вы-то не выходите.
— Это не так легко.
— Да что ж тут и трудного-то; вот меньшая-то сестрица выйдет замуж, а вы опять будете сидеть в девках, сударыня; э-хе-хе! разборчивы оченна!
— Нисколько не разборчива; да, слава богу, и выбирать не из чего.
— Полноте говорить, Саломея Петровна! к вам небось никто не присватывался?
— Присватывался! — произнесла с презрительной усмешкой Саломея Петровна.
— Ну, вот видите ли, зачем же отказываться от того, что бог посылает? Вот сестрица-то, наверно, не откажется; невзрачен, да зато очень богат.
— Кто? — спросила с удивлением Саломея Петровна.
— Чай, вам лучше известно.
Этих слов достаточно было для Саломеи Петровны, чтоб понять, в чем дело.
«А! так это жених Кати! — подумала она с чувством озлобления, — от меня скрывают!.. чтоб я не помешала!.. Хорошо! Мне в десять лет не нашли жениха… а любимая дочка, только что из пеленок, уж ей и жених готов!..»
— Вам кто сказал, Мавра Ивановна, что он очень богат?
— Кто ж скажет, как не люди; говорят, так и сыплет деньгами.
— Счастье Кате: не всякой удастся выходить замуж без приданого.
— А дом-то, сударыня, не много не приданое да сорок тысяч деньгами.
— О, так вы всё знаете! — проговорила Саломея Петровна дрожащим от досады голосом.
— И, сударыня, что от людей укроется: при них ведь водили по всему дому и показывали все углы.
— Покойной ночи, — сказала Саломея Петровна Мавре Ивановне.
В душе ее громовые тучи ходили, вся внутренность бушевала.
«Вот как! для меня нет ничего, а для Кати дом в приданое и деньги нашлись!»
Злоба сосала сердце Саломеи; она беспокойно проворочалась на постели остаток ночи. Все утро просидела она в своей комнате, жалуясь на головную боль; вышла к обеду, и как будто ни в чем не бывало.
— У княгини сегодня вечер, так ты, душа моя, поезжай опять с теткой и извинись, что сама я никак не могу быть; скажи, что с неделю мне очень нездоровится.
— Да не лучше ли и мне дома остаться?
— Что тебе делать дома, будешь скучать. Поезжай, поезжай, друг мой!
— Хорошо, я поеду! — сказала Саломея. И точно, поехала.
Часов в семь явился Федор Петрович. Катенька, разряженная, ожидала уже его с трепещущим сердцем: маменька объявила ей уже, что Федор Петрович жених ее и потому она должна принять его как можно ласковее, говорить с ним как можно приветливее, а если он объявит ей желание свое, то сказать, что это зависит от папеньки и маменьки и что с своей стороны она готова принять с удовольствием предложение.
Сердце и рассудок Катеньки не умели прекословить воле родительской.
Федор Петрович явился. Дверь в залу распахнулась перед ним с возгласом: «Пожалуйте». Федор Петрович вошел тихонько в гостиную; в гостиной только Катенька сидит уединенно с книгой в руках, разряжена, в локонах, только что не при пудре.
Вся вспыхнув, она встала и с трудом проговорила:
