знаю, где должен находиться пролом в стене, только я смогу его найти». Но когда вошёл в ледяную воду, он пожалел о своей настойчивости. Вода доходила до пояса, а следующий шаг совсем выбил дно из-под ног. Квинн испытал мгновенный ужас, но тут же голова его оказалась на поверхности, а руки и ноги стали двигаться автоматически, и он поплыл, преодолевая сильное течение.
Всё время приходилось сражаться с течением, и Квинн даже думать боялся, насколько его снесёт, прежде чем он достигнет противоположного берега. Но вот стало легче. Теперь вода доходила только до колен. Квинн осторожно двинулся дальше. Ему совсем не хотелось поскользнуться и снова с головой погрузиться в обжигающую холодом воду.
И вот его вытянутая рука коснулась камня. Упираясь ногами, Квинн начал ощупывать его. Они нашли! Вверху должен быть провал в укреплении. Квинн потянул за верёвку, призывая остальных.
Глава пятнадцатая
Особая команда
По-прежнему, как альпинисты, обвязавшись верёвкой, они поднялись на разрушенную стену. Нащупывая опору, Квинн радовался тому, что не видит окружающее. Прошло немало времени, прежде чем он наконец выбрался на край карниза или площадки и присел, отдуваясь.
— Мы добрались, — послышался голос из темноты. — Но где это место?
— Башня должна быть прямо перед нами, а двор — справа, — ответил Квинн.
Йорис сунул ему в руки влажную одежду, и Квинн быстро оделся. Брюки и свитер прилипли к телу, и американец беспрестанно дрожал от холода. Дождь сменился густым туманом, проникающим до самых костей.
— Ну вот, только этого нам не хватало!
Кейн показал на небо. Тучи расходились, и в свете луны они станут видны не только друг другу, но и любому часовому, который посмотрит вниз со стены.
Найти башню оказалось нетрудно: подобно сломанному зубу, она вырисовывалась на фоне неба. А пространство до неё относительно свободно от камней, как, впрочем, и от всего, за чем можно было бы укрыться от глаз часового. Пересечь его в жидком лунном свете — значит стать отличной мишенью.
— Кратчайшее расстояние между двумя точками — прямая, — высказал мудрую мысль Кейн.
— Подождите! Смотрите!
Квинн повернул голову, но не увидел, на что показывал Йорис. Зато разглядел Кейн.
— Да, у ворот. Я, пожалуй, смогу. Оставайтесь на месте, считайте медленно до пятидесяти и бросайте камень как можно дальше вправо. Если справлюсь, трижды мигну фонариком. Понятно?
— Понятно, — так же коротко ответил Йорис.
С лёгкостью опытного солдата Кейн на мгновение повис на руках на краю укрепления и спрыгнул, сразу пропав в темноте.
— Куда он? — спросил Квинн.
— У ворот мелькнул свет. Наверное, часовой закурил сигарету…
— Но он пошёл один…
— Да, так лучше. Для такой работы как раз и нужен один человек — человек, который знает, что делает…
«Другими словами, — с горечью подумал Квинн, — это работа не для любителя». Он слышал, как медленно считает Йорис. И видел, что голландец шарит вокруг в поисках удобного для броска камня.
— Сорок пять… сорок шесть… сорок семь… сорок восемь…
Рука поднялась, готовая к броску.
— Сорок девять… пятьдесят! — Йорис кинул камень. Они видели, как он блеснул в лунном свете. И даже сквозь шум ветра услышали звук его падения.
После этого оставалось только ждать. Квинн нервно растирал ноги. Они снова начали его беспокоить.
Тучи, разносимые ветром, закрыли луну. И в это мгновение они заметили три вспышки фонарика. Спускаться было легче. У ворот они застали Кейна и часового, связанного собственным поясом.
— Этого отправляем на хранение. Кажется, он один в карауле.
— Они слишком уверены в себе, — заметил Квинн.
— Что ж, — согласился Кейн, перекатывая пленника за груду камней, — мы все допускаем ошибки. Но будем надеяться, что в этом деле ошибки допустит только противник. Вы уверены, что наша цель башня?
— Не вижу другого подходящего места, где мог бы находиться тайник. Охотничий домик сгорел. Да и явились они сюда…
— Пошли! — нетерпеливо прервал его Йорис.
Кейн взял с соседнего камня пистолет.
— Отличная штука, — с восхищением сказал он. — Как раз подходящее снаряжение для ночной экскурсии.
Оба вслед за Йорисом направились к башне.
— Вы знаете, что должно быть внутри? — спросил Кейн у Квинна.
— Нет.
— Ну ничего, всегда можно найти дорогу, падая. Надеюсь, тут нет открытых колодцев или темниц…
Они остановились у входа. Перед ними сплошная темнота, чернее которой, как показалось Квинну, он никогда не видел. А о последнем предположении Кейна — открытых колодцах и темницах — он старался не думать.
Квинн не знал, что бы они делали, если бы противник сам не облегчил им задачу. Прежде чем они вошли, на некотором расстоянии от них вспыхнул свет.
— Шахтерская лампа! — прошептал Йорис.
— Разделиться направо и налево! — скомандовал Кейн. Йорис растаял слева, Кейн двинулся направо. Квинн потащился за ним. Лампа была совсем рядом. Если бы человек, который её нёс, направил луч вниз, он заметил бы посторонних. Но он не подозревал об их присутствии.
Они почти поравнялись с приближающейся лампой, когда послышался звук удара камня о камень и приглушённый крик. Огонёк мигнул, как будто дрогнула нёсшая лампу рука, потом луч света направился в сторону шума. Показалось плечо Йориса, голландец бросился за груду земли и камней. Хозяин лампы выстрелил, и грохот выстрела отразился от стен.
В то же мгновение Кейн бросился на стрелка. Лампа ударилась об пол, но не погасла. Квинн пополз к ней, слыша звуки борьбы, которые постепенно становились слабее.
Вот лампа в его руках, но он по-прежнему направлял свет вниз, опасаясь осветить одного из своих спутников и сделать его мишенью.
— Йорис…
— Здесь, — ответ раздался неподалёку.
— Вы ранены?
— Ни царапины. Просто ударился, когда падал. Но куда делся Кейн и этот второй?..
Квинн осторожно переместил луч. Он осветил первую ступеньку лестницы. Рука Квинна начала дрожать. Кейн и его противник, должно быть, скатились вниз.
— Внизу… — во рту у него неожиданно пересохло.
— Последуем за ними, — решил голландец.
Квинн выключил свет, но Маартенс у него за плечом произнёс:
— Не нужно рисковать шеей. Включите. За светом нас не видно. А если будут стрелять, бросайте фонарь вперёд…
Ступеньки были широкие и мелкие, в центре — углубления от тысяч ног за многие века. Квинн левой рукой касался скользкой каменной стены. Про себя он считал ступеньки. После двадцатой — широкая
