Литература:
Возвращенные имена, ч. 1, М., 1989;
Попов Н., На службе рев-ции, 'Урал'. 1977, №18;
Соколов В.. Н.Н. Крестинский - революционер, дипломат. 'Новая и новейшая история', 1989, N 5.
Быков В. Жизнь в борьбе // Дипломатический ежегодник: 1989. М.,1990. )
И Красин, и Языков поспешили ввести меня в круг дел комиссариата торговли и промышленности и уже на третий день я принимал участие в заседании note 183коллегии этого комиссариата. И оба они поторопились ввести меня в самый комиссариат, представив меня сотрудникам, как 'зама'.
Между тем, как говорится в уголовных романах, 'мои враги не дремали', и… началась новая склока, работавшая у меня и у Красина за спиной.
Вопрос о назначении меня 'замом' по установившейся в советском правительстве системе должен был пройти сперва в ЦК партии в лице Политбюро, а затем в Совнаркоме. Считая это, после согласия Лени на, простой формальностью, Красин внес вопрос прямо в повестку ближайшего заседания Совнаркома. Но там обсуждение вопроса было отложено до следующего заседания в виду того, что он не был предварительно рассмотрен в Политбюро. Однако, в ближайшем заседании Политбюро вопрос тоже был снят с очереди, потому что имеющий какие то возражения против моего назначения Н. Н. Крестинский, командированный на Урал, находился в отсутствии… Тогда Красин стал настаивать, беседуя с отдельными членами Политбюро… Говорил он и с Лениным и со Стасовой и с другими… Bcе ссылались на Политбюро 'ин корпорэ'… Bсе играли в дипломатию… Наконец прибыл и Крестинский и, после обсуждения вопроса с его участием, было постановлено отклонить представление Красина… Красин бросился к Стасовой с вопросом, почему… Та, пожимая плечами, ответила, что это тайна совещательной камеры… Он обратился непосредственно к Ленину, который тоже с ужимками сослался на тайну совещательной камеры. Тогда Красин, возмущенный этой новой интригой, за которой, как он рассказывал мне, стояли нашептывания Воровского и Литвинова (с Крестинским я вовсе не был знаком), распускавших слух, что я злостный note 184спекулянт и что не следует - де пускать козла в огород, заявил Ленину, что в таком случае он от моего имени требует, чтобы надо мной состоялся партийный суд. Ленин согласился…
Не скрывая своего возмущения, Красин поведал все это мне…
— Прости, — сказал он, — что я не заручившись твоим согласием, позволил себе от твоего имени по ставить это требование…
— Ты поступил совершенно правильно, — ответил я. — Я был бы рад такому суду… Мне противны все эти закулисные шопоты, интриги, вообще арсенал всей этой тянущейся со времени моего приезда из Стокгольма склоки по поводу меня. Но ты увидишь, что они под тем или иным предлогом отклонять мое требование суда…
— Ну, нет, — решительно возразил Красин. — Это им не удастся… Я вот составил от своего имени заявление в ЦК партии, которое передам сейчас же Ленину… Тут надо спешить, ибо вся эта св…чь усиленно работает в темноте…
И он показал мне свое заявление. Он требовал в нем от моего и своего имени, как моего близкого товарища и друга, пролить свет на создавшееся ко мне в партии отношение. Были перечислены враждебные мне акты, начиная с моего приезда в Петербург из Стокгольма, с указанием, что я тогда уже из-за столкновения с Урицким, требовал разбора моего дела. Затем упоминалось об отношении ко мне коминдела во время моей службы в Берлине, Гамбурге… Указывалось на игнорирование моих радиотелеграмм из Гамбурга, оставление меня на произвол судьбы после ареста.
Перечислялись мои революционные заслуги… И в заключение note 185Красин заявлял, что, будучи моим другом и товарищем со времени нашей юности и зная всю мою жизнь почти день за днем, он категорически заявляет, что 'ни в частной, ни в партийно-общественной деятельности Г. А. Соломона никогда не было ничего, что могло бы его деквалифицировать' и что он просит привлечь к суду в качеств свидетелей таких то и таких то известных товарищей, начиная с самого Ленина…
И Красин тут же вызвал к телефону Ленина и сказал ему, что я подкрепляю заявленное им от моего имени требование партийного суда и что он тотчас же привезет ему свое заявление. Ленин попросил пере дать мне телефонную трубку.
— Здравствуйте, Георгий Александрович, — обратился он ко мне. — Вы подтверждаете требование суда?
— Да, конечно, Владимир Ильич, мне опротивели все эти пакости, — отвечал я, — и я буду очень рад, если партийный суд выскажет и свой взгляд…
— Вы правы, конечно… Ну, так вот, может быть, вы приедете вместе с Леонидом Борисовичем?
— Нет, Владимир Ильич, если мое присутствие не безусловно необходимо, прошу меня уволить: Красин передаст все от моего и своего имени…
Мне не хотелось видеться с Лениным в виду той двойственной роли, которую он играл. Красин отвез ему заявление. Через несколько дней Ленин вызвал его по этому поводу, и между ними произошло следующее объяснение, о котором мне сообщил Красин. Ленин откровенно сказал ему, что он рассмотрел лично и показал еще кое-кому из ЦК (Красин тогда еще не состоял его членом) его заявление, и все согласны с основательностью нашего требования суда…
— Но, Леонид Борисович, вы понимаете, — note 186сказал он, — что разбирательство этой склоки вызовет грандиозный внутрипартийный скандал. Это будет своеобразная панама. Я не могу ее допустить… Пусть Соломон плюнет на всю эту историю. Что же касается его назначения, так вот что я рекомендую. Не подвергая обсуждению этого вопроса ни в Политбюро, ни в Совнаркоме, я вам заявляю, что мы согласны, чтобы Соломон был заместителем народного комиссара торговли и промышленности, но не по утверждению Совнаркома, а по назначению вами. Вы издадите приказ по наркомторгпрому, что он в порядке службы назначается вашим заместителем, и он будет вести комиссариат, — сущность дела остается та же… Но мы избегнем склоки…
Все это Красин сообщил мне в присутствии А. А. Языкова. Конечно, я был глубоко возмущен этим проектом Ленина. Мне было противно. Но и Красин, и Языков начали на меня наседать, уговаривать и приводить разные резоны. Я упорно стоял на своем. Они оба просили меня не отказываться, просили хотя бы подумать еще несколько дней, прежде чем решить этот вопрос.
Через несколько дней, в течение которых и Красин и Языков не переставали наседать на меня, я согласился. Был составлен приказ о назначении меня 'замом' со всеми его правами и обязанностями и я стал подписывать все бумаги, как 'Замнаркомторгпром'… Я воздержусь от всякого рода ламентаций на эту тему: я описал всю эту историю с единственной целью дать читателю представление о тех нелепых и оскорбительных дрязгах, в сфере которых приходится вращаться даже высоко стоящим в советской иерархии работникам.
Укажу в заключение, что Красин был весь поглощен тяжелой работой по комиссариату путей note 187сообщения, тяжелой особенно в ту эпоху блокады и гражданской войны, когда к транспорту были предъявлены высокие сверхтребования, когда он был загроможден перевозками грузов и войск и когда он находился в состоянии полной разрухи: повсюду на путях стояли целые кладбища негодных паровозов и вагонов. Ремонта почти не было возможности производить за отсутствием оборудования. Труженики транспорта были деморализованы и измучены голодом и полуголодом и непосильным трудом… Поэтому Красин, всецело занятый транспортом, предоставил мне комиссариат торговли и промышленности. Но он привлек меня в качестве консультанта по разным железнодорожным вопросам и председателя междуведомственной штатной комиссии в наркомпуть.
Эти дрязги улеглись. Смысл и значение их заключались в желании унизить меня, оскорбить, ибо все
