через эти земли. Однако за время долгого пути через Долины Андуина это огромное войско никто не тревожил и не пытался на него напасть. Все существа, и добрые, и злые, едва завидев его, уступали дорогу, устрашась его мощи и величия. Войско шло все дальше на юг, и уже проходило мимо южного Лихолесья (за большой Восточной Лукой), где теперь кишели балхот, но и здесь они не встречали людей, ни больших отрядов, ни разведчиков, которые пытались бы преградить войску путь или следить за ним. Отчасти причиной тому были еще неизвестные им события, которые произошли после отъезда Борондира; но, кроме этого, в дело вмешались и иные силы. Ибо когда войско наконец приблизилось к Дол–Гулдуру, Эорл повернул на запад, устрашась его темной тени и туч, что ползли оттуда, и далее ехал, держась берега Андуина. Многие всадники обращали взор за реку, и боясь, и надеясь узреть далекий отблеск Двимор–дене, гибельного края, о котором в легендах их народа говорилось, что по весне он сияет как золото. Но сейчас он, казалось, был затянут мерцающим туманом; и, к их ужасу, туман этот перетек через реку и теперь струился по земле впереди них.
Эорл не остановился.
— Вперед! — приказал он. — Другой дороги нет. Неужели после столь долгого пути повернем мы назад и не придем на поле брани из–за речного тумана?
Подъехав ближе, они увидели, что белый туман оттесняет мглу Дол–Гулдура. Вскоре всадники въехали в него, и поначалу двигались медленно и осторожно; но оказалось, что под покровом тумана все освещено ясным светом без теней, а слева и справа их охраняли будто бы непроницаемые белые стены.
— Похоже, владычица Золотого леса на нашей стороне, — сказал Борондир.
— Быть может, — ответил Эорл. — По крайней мере, я доверюсь мудрости Феларофа[203]. Он не чует зла. Он воспрянул сердцем и забыл усталость; он рвется вперед. Пусть так! Ибо никогда еще я не нуждался столь сильно в скрытности и скорости.
И Фелароф устремился вперед, и все войско понеслось следом, подобно могучему ветру, но в странной тишине, как будто копыта коней не касались земли. Так мчались они, столь же бодрые и полные сил, как в утро начала похода, весь тот день и весь следующий; но когда они пробудились на рассвете третьего дня, туман внезапно рассеялся и они увидели, что находятся посреди большой равнины. Справа, неподалеку от них, тек Андуин, но они уже почти миновали большую восточную излучину[204], и впереди виднелись Отмели. То было утро пятнадцатого дня вирессе, и они добрались в эти края куда быстрее, чем можно было надеяться[205] .
Огромное войско диких людей с северо–востока опустошило Рованион, пересекло Бурые равнины и на плотах переправилось через Андуин. В это же время, случайно или повинуясь некоему замыслу, орки (которые в то время, до войны с гномами, были сильны и многочисленны) спустились с Гор. Пришельцы захватили Каленардон, и Кирион, наместник Гондора, послал на север за помощью…
Когда Эорл и его всадники пришли на Поле Келебранта, северная армия Гондора находилась в отчаянном положении. Потерпев поражение в Уолде и будучи отрезана с юга, она была вынуждена переправиться через Светлимку, где ее внезапно атаковало орочье войско. Гондорцев теснили к Андуину. И последняя надежда уже угасла, когда с севера нежданно подошли Всадники и ударили в тыл противнику. Это коренным образом переменило ход битвы, и враги были разбиты наголову и отброшены за Светлимку. Эорл повел своих людей в погоню, и так велик был страх перед северными конниками, что захватчики в Уолде тоже ударились в панику, и Всадники преследовали их на равнинах Каленардона.
Халифириен[206] был самым высоким из маяков и, как и Эйленах, второй после него по высоте, одиноко возвышался над лесом; позади него находилась темная долина Фириен, глубокое ущелье, рассекавшее длинный северный отрог гор Эред–Нимрайс, высочайшей точкой которого являлся Халифириен. Халифириен вздымался над ущельем подобно отвесной стене, но прочие его склоны, в особенности северные, были длинными и пологими и почти до самой вершины поросли лесом. Ближе к подножию, особенно вдоль речки Меринг (бравшей начало в ущелье) и к северу, к равнине, по которой эта речка несла свои воды к Энтовой Купели, лес становился гуще. Большой Западный тракт шел через лес по длинной просеке, огибая заболоченные земли у его северной опушки; но дорогу эту проложили в давние времена[207], и со времен ухода Исильдура никто не срубил в лесу Фириен ни единого дерева — никто, кроме смотрителей маяка, обязанностью которых было поддерживать в порядке большую дорогу и тропу, ведущую на вершину горы. Тропа эта ответвлялась от тракта неподалеку от того места, где он входил в Лес, и вилась наверх по склону. После того, как деревья заканчивались, тропа переходила в древнюю каменную лестницу, ведущую к самому сигнальному маяку — широкому кругу, выровненному теми, кто строил эту лестницу. Смотрители маяка были единственными обитателями Леса, если не считать диких зверей. Они жили в сторожках в лесу у самой вершины. Смотрители дежурили посменно и надолго там не задерживались, разве что смена запаздывала из–за непогоды. Большинство из них рады бывали вернуться домой. Не потому, что в Лесу им угрожали дикие звери или на нем лежала какая–либо злая тень, оставшаяся от древних дней. Но в Лесу стояла тишина, не нарушаемая ничем, кроме шума ветра, голосов птиц и зверей и, временами, стука копыт на дороге, и люди невольно начинали говорить шепотом, словно ожидая услышать эхо величественного голоса, звучащего сквозь даль и время.
Название «Халифириен» на языке рохиррим означало «Священная гора»[208]. До их прихода она называлась на синдарине Амон–Анвар, «холм Благоговения», а почему — никто в Гондоре не знал, кроме (как выяснилось позже) короля или наместника. Тем немногим, кто отваживался свернуть с тракта и побродить под деревьями, казалось, что дело в самом лесе: на Всеобщем языке он назывался «Шепчущий лес». Во дни величия Гондора на горе не было маяка: до тех пор, пока палантиры поддерживали связь между Осгилиатом и тремя башнями королевства[209], в гонцах и сигналах не было нужды. Позднее население Каленардона сократилось, и помощи с севера ждать уже не приходилось, да и туда войск не посылали: Минас–Тириту все труднее и труднее становилось поддерживать даже линию обороны вдоль Андуина и охранять свои южные побережья. В Анориэне тогда еще было довольно много жителей. В их обязанности входила охрана подступов к столице от непрошеных гостей с севера, что могли прийти из Каленардона или переправиться через Андуин у Каир–Андроса. Для связи с ними были построены и содержались в порядке три самых древних маяка (Амон–Дин, Эйленах и Мин–Риммон)[210]; но хотя вдоль речки Меринг, от непроходимых болот около ее впадения в Энтову Купель до моста, где тракт пересекал Меринг на западной опушке леса Фириен, была возведена оборонительная линия, на Амон–Анваре ни укрепления, ни маяка устроить не разрешили.
Во дни наместника Кириона на Гондор напали балхот, которые в союзе с орками переправились через Андуин, вторглись в Уолд и принялись завоевывать Каленардон. От этой смертельной опасности, что могла бы погубить Гондор, королевство спас приход Эорла Юного и рохиррим.
Когда война кончилась, люди гадали, чем наместник намеревается вознаградить Эорла. Все ожидали,
